Первый раз – расписываясь с бывшей сокурсницей, второй – разводясь с ней и понося ее – она в долгу не осталась – прямо в присутствии ошеломленного регистратора актов гражданского состояния. Возраст Сереги приближался к сороковнику. Подружек приличных не находилось, а молоденькие свистушки не очень-то клевали на его аховую зарплату. Вот и приходилось ему маяться от невостребованности в сугубо мужском коллективе.
– В конце концов, не в сиськах дело, – пробурчал он после минутного затишья. – У моей бывшей бюст был почти пятого размера! И что толку? Как рот откроет, так впору вешаться. Поживем – увидим, чего эта Оленька стоит.
Сереге, наверное, хотелось вложить в ее имя как можно больше сарказма, но отчего-то это ему не удалось. То ли имя ее заключало в себе слишком много мягких согласных, то ли была еще какая причина, но с уст Сергея оно слетело так певуче, что Толик неожиданно для самого себя почувствовал легкий укол ревности.
В конце концов, это он заказывал небесам подобный фатальный расклад, и Серега пусть не суется. Если уж при более тщательном рассмотрении она действительно окажется никуда не годным синим чулком, то тогда – пожалуйста. А пока – фигушки! Пока он, а не кто-нибудь начнет охмурять новенькую. Глядишь, от мужского внимания и гадкий утенок превратится в лебедь белую. Если, конечно, такое вообще возможно в ее возрасте. А последний, судя по слухам, перевалил за четвертак...
Дверь приоткрылась, и Ольга Яковлева проскользнула в комнату незримой тенью. Стол, что отвалил ей с барского плеча Серега, доброго слова не стоил. Ящики то и дело выскакивали из пазов, дверцы не было. А поверхность когда-то, очевидно, служила кому-то подставкой под горячее.
Ольга присела на краешек стула и беспомощно огляделась. Пять пар глаз мгновенно опустились, и руки зашуршали бумагами. Тишина, доселе редко посещающая их отдел, опустилась тягостным гнетом. Каждый рьяно принялся за исполнение своих должностных обязанностей, не забывая украдкой бросать вороватые взгляды в сторону новенькой.
Та спешить не собиралась. Оперев локти об изгаженную столешницу, она тяжело вздохнула и уставилась в окно, куда и просмотрела оставшиеся до обеденного перерыва два часа. Бедный заместитель начальника! Бедный Толик Звягинцев! Он и кашлял многозначительно. Он и стулом громыхал, и принимался озабоченно говорить с кем-то по телефону о сильной загруженности отдела. Ей все было нипочем. Она упрямо буравила близорукими глазами засиженный мухами оконный переплет и не произносила ни слова.
Изъелозив глазами ее маленькое розовенькое ушко (это первое, что он записал ей в актив), Кулешов изо всех сил пытался привлечь ее внимание, по примеру своего тезки производя как можно больше неосторожных телодвижений. Но ни на его якобы нечаянные касания локтем, ни на сваленные с ее стола бумаги она не обращала ровным счетом никакого внимания.
Она была погружена в свои мысли, глубина которых ясно проступила в продольных морщинках на ее доселе гладком высоком челе. И знать которые Толику хотелось до зубовного скрежета...
Глава 2
Вот и все...
Новая чистая страница. Гладкая и до отвращения белая. Будто девственная снежная новь, по которой еще не ступала нога человека. Здесь тоже еще никто не был. Вернее, она пока никого сюда не допускала. И ее теперешняя жизнь – это своего рода та же заснеженная нетронутая долина. Такая же пустая, холодная и никому не нужная. Хотя с последним трудно согласиться. Есть кое-кто, кому бы до боли в печенке хотелось с ней повидаться. Но поскольку желание это является односторонним, ей голову ломать над этим нет необходимости.
Итак, теперь она – Ольга Владимировна Яковлева. Чудно! Прожить всю свою жизнь с именем Марьяша и вдруг – Ольга. Здешнему начальнику отдела кадров трижды пришлось к ней обратиться по имени, прежде чем она отреагировала. Все никак не привыкнет.