Однако! сказал крайне неприветливо швейцар, пристально вглядываясь в мое лицо. Как говорят в Одессе, где это я мог видеть ваш портрет?
По телевизору, наверное, робко предположила я. Швейцар зло рассмеялся.
Точно по телевизору? А не вчера вечером, вон там, на углу, ты перед шоферами формами своего тела вертела?
У меня перехватило дыхание, почувствовала, что еще немного, и я расплачусь. А у нашего шофера Кости Шилова терпение лопнуло, он опустил прямо на мраморный пол телевизионную аппаратуру, которую держал в руках, подошел вплотную к швейцару и сурово сказал:
Прежде всего, позвольте вам представить: это Ирина Лебедева, журналистка областного телевидения, ведущая программы «Женское счастье». А за те оскорбительные вещи, что вы тут наговорили, будьте добры извиниться!
Извиняюсь! послушно произнес швейцар. Не без удовлетворения я отметила, что хотя он был выше и шире Кости Шилова, серьезный и внушительный тон нашего друга произвел на него нужное впечатление. Как вы говорите? Ирина Лебедева? и широкое лицо швейцара расплылось в улыбке. То-то я смотрю, где я мог видеть ваш портрет! Я вас по телевизору видел, вы там ток-шоу ведете! сказал он с таким видом, будто мы только что не сообщили ему это сами.
Вид у всех нас оставался хмурым, а я еще не вышла из шока от такого приема. Заметив это, ресторанный страж объяснил:
Вы меня, ей-богу, извините! У нас, швейцаров, это как безусловный рефлекс: если видишь знакомое лицо, но не знаешь, кто такой, значит, когда-то вышибал его, и теперь нужно гнать в шею.
Скажите, а Надежду Алексеевну Андрееву увидеть можно? наконец осмелилась я задать вопрос.
Хозяйку-то? Ой, стойте-ка! он озадаченно посмотрел на нас. Ведь, ей-богу, она утром говорила, что к нам с телевидения должны приехать, а я и забыл. Только, тут он смутился, навряд ли сейчас что выйдет Понимаете, у нас правда ревизия, мужик с санэпидстанции пришел, санитарный врач. Везде ходит, все смотрит, в каждый горшок нос сует. Хозяйка уж совсем голову потеряла, бегает за ним следом, чуть не плачет, а ему все по хрену. Не знаю, по-моему, ей сейчас не до вас
Мы растерянно переглянулись. Да, с этим рестораном нам явно не везло.
Что же получается, проворчал сердито Павлик, она нам назначила встречу как раз на время проверки?
Ей-богу, не знаю! Не мое это дело. Впрочем, швейцар доверительно понизил голос, проверка эта, похоже, сверхплановая и непредвиденная. С утра мы точно ничего не знали про нее. В одиннадцать часов к нам мужик приперся и тычет свое удостоверение. «Я, говорит, санитарный врач».
Да уж, лихо, заметил Павлик. Как в сталинские времена!
А то! согласился швейцар. И строгий такой же. Так что извините, сейчас ничего не выйдет!
Но занервничала я, у нас же вечером прямой эфир с Надеждой Андреевой! Она на передачу-то хоть намерена прийти?
Не знаю, ребята. Наверное, собирается. К вечеру она этого мужика наверняка выпроводит.
Ну, тогда проговорила я неуверенно. Мы приехали-то не столько ради нее, сколько ради самого ресторана. Нам нужно помещения поснимать, как все выглядит внутри, как обслуживают, просто, чтобы участники передачи представляли, что за заведение у Надежды Алексеевны.
А, понятно, вздохнул швейцар. Ну ладно, пойдемте, я провожу вас. Поснимайте тут, чего хотите, только на хозяйку особенно не рассчитывайте, ей сейчас, ей-богу, не до вас.
Мы прошли в общий зал. Его интерьер был в современном, сумрачном темно-красном кровавом стиле: разбитый на квадраты зеркальный потолок, увешанные гирляндами бра, сумрачно-красные стены, блестящее, имитирующее паркет покрытие на полу. Не скрою, вид этого зала произвел на меня в тот момент удручающее впечатление.
Разумеется, когда мы вошли, ресторан был пуст, ни единого посетителя. В проходах между аккуратными рядами накрытых белыми скатертями столиков быстро и точно сновали официанты в накрахмаленных рубашках и темных брюках, носили подносы с грудами посуды от той двери, где несомненно находилась кухня, возвращаясь обратно налегке. Полюбовавшись немного на ресторанную суету, я сказала Павлику:
Так, отлично! Давай снимай обеденный зал общим планом.
Павлик послушно включил камеру, стал водить вокруг объективом. Тем временем я обратила внимание, что, несмотря на снующих официантов, столики по-прежнему оставались пустыми, если не считать приборов с солью, перцем и горчицей посередине. Тогда я заметила, что все официанты, как муравьи, по муравьиной дорожке, проделывают путь исключительно в одном направлении, торопливо проходя между столиками, и скрываются за каким-то проемом, наверное, ведущим в один из небольших «кабинетов», имеющихся в каждом хорошем ресторане.