Впрочем, одно высказывание Э.Карделя на пленуме 1 марта 1948 г. как бы не укладывается в эту схему. Но это лишь на первый взгляд. Кардель заявил, имея в виду, скорее всего страны «народной демократии»: «Русские не хотят, чтобы в этих странах создавалась какая-нибудь формация, которая бы позволяла этим странам развиваться к социализму»53. Но если социализм для югославских партийных лидеров это гарантия и в то же время следствие независимости54, то ограничивать независимость, значит, мешать делу социализма. Такое пояснение может показаться натянутым, ведь по протоколу Кардель произнес эти слова задолго до того, как Тито и Джилас высказались о централизме и свободе развития. Однако в данном случае все три человека принадлежали к узкому руководству, которое одно и обладало реальной властью, а потому регулярно между собой контактировали и обменивались мнениями. Так что их заявления, спустя почти 20 дней после сталинского диктата, не могли не отражать некую общую позицию.
Таким образом, протоколы Политбюро ЦК КПЮ позволяют сделать вывод, что причиной, вызвавшей в ЦК резкое неприятие внешней политики СССР по отношению к Югославии, стало обостренное чувство государственной независимости, которое привило им само же советское партийное руководство. Не стоит забывать также об опыте второй мировой войны, закрепившем у югославских сталинистов это чувство. В целом же анализ протоколов показывает, что понимание советско-югославского конфликта требует более внимательного отношения к противоречиям идеологии и психологии сталинистов 30-х годов, а также к пропагандистской работе Коминтерна. Необходимо исследовать не только объективные причины конфликта, но и то, как они преломились в сознании участников и чем они руководствовались при выборе линии поведения. Однако все это лишь самая простая часть задачи. Идеи и представления имеют свойство приспосабливаться к окружающей их реальности и исчезать в случае полного несоответствия. Потому мало выяснить, какими идеями руководствовались те или иные политики. Необходимо выявить те объективные причины, которые позволяют социальной материи воспроизводить и поддерживать устойчивость того или иного комплекса представлений.
ПОДГОТОВКА К ПРЕСЛЕДОВАНИЮ ИНФОРМБЮРОВЦЕВ И ОБЩИЕ ИТОГИ КАМПАНИИ
Политические репрессии, вызванные в Югославии советско-югославским конфликтом, достаточно распространенная тема в историографии бывших югославских республик. По этой проблеме существует обширная литература. Информбюровцы, сторонники СССР в конфликте 1948-1955 гг., часто попадают в поле зрения историков и публицистов. Совсем иначе обстоит дело в СССР, постсоветской России и Украине. Здесь вопрос информбюровцев почти не рассматривался. Публикации об информбюровцах умещаются буквально на нескольких страницах. Так, еще в 1990 г. была напечатана популярная статья Г. Полегаева55, короткий материал справочного характера приводят о них в своих книгах Ю.С. Гиренко, Н.В. Васильева и В.А. Гаврилов56, небольшой раздел посвящен информбюровцам в монографии «Москва и Восточная Европа»57, есть публикации по отдельным вопросам у Е.Ю. Гуськовой58. Кроме того, сжатая характеристика информбюровского движения несколько лет назад была дана автором данной статьи в монографии по истории Югославии, и на этом историография по сути исчерпывается. Такие фундаментальные труды, как изданная недавно коллективом Института славяноведения «Югославия в ХХ веке» и первая на русском языке история Словении, вообще обошлись без упоминания об информбюровцах59, а в первой обобщающей истории Хорватии им уделены ровно две строки60. Поэтому данный раздел ставит цель выяснить, как проходила политическая подготовка к преследованию информбюровцев и каковы оказались результаты развернутой кампании.
Как известно, советско-югославский конфликт первоначально развивался в скрытой форме и принял открытый характер 28 июня 1948 г. после публикации резолюции Коммунистического информационного бюро «О положении в Коммунистической партии Югославии». Те, кто хотя бы частично поддерживали эту резолюцию, получили в тогдашнем политическом лексиконе Югославии имя информбюровцев. В качестве синонимов использовали также слова «коминформовец», «информбираш» и «ибеовец». Наконец, тех из них, кто отбыл заключение в тюрьме или лагере, называли «мермерашами» от слова «Мермер» («Мрамор»), которым обозначали в партийных документах места их заключения. В основном лагере, созданном для осужденных информбюровцев на Голом острове, добывался мрамор, и отсюда возник этот эвфемизм.