другом краю непрерывно вспыхивали сражения, но, бывало, как начнется война, веселились тоже немало… Уедет господин куда-нибудь в дальний поход, женщинам делать нечего, вот и примутся играть на кото, чтобы развеять скуку. А то, бывало, во время долгой осады, когда приходится сидеть взаперти, нередко устраивали забавные представления, чтобы люди не унывали, не пали духом, – много было веселого, вовсе не одни лишь страхи да ужасы, как теперь воображают… Госпожа была мастерица играть на кото, в свободные минуты всегда играла, тогда я тоже брал сямисэн и сразу подстраивался к любой мелодии; ей это, кажется, очень нравилось, она хвалила меня: «Молодец!» – и так получилось, что с тех пор я стал постоянно прислуживать в женских покоях. Госпожа О-Чиа-Чиа тоже все время лепетала: «Бонза, бонза!» (так она меня называла) – и целыми днями играла со мной в разные игры, а то, бывало, приказывает: «Бонза, спой песенку про тыкву!» Вот эта песня:
Как под крышей, под застрехой
Тыкву посадили,
Тыкву посадили!
Чтобы плети вверх тянулись,
Чтоб весь дом обвили,
Да, чтоб весь дом обвили!
А вот еще одна песня, другая:
Эх, красива была шляпа моя новая,
Вся солома расписная, лакированная,
Из Кавати моим милым привезенная.
Эй-коро-эй-да!
Эй-коро-эй-на!
Только шляпа та от времени треснула.
Увидала я – под ноги ее бросила.
Тотора!
Эй-торо-эй-да!
Эй-торо-эй-на!
Было еще множество разных песен, мелодию-то я помню, а вот слова позабыл. Что поделаешь, как постарел, так память совсем отшибло…
* * *
А между тем у нашего князя вышла ссора с шурином его Нобунагой и началась между ними война. Когда, бишь, ато случилось?.. Ну да, ведь битва при Анэгаве была в 1-м году Гэнки Больше всех разгневался старый князь Хисамаса, явился в покои сына и созвал туда всех вассалов, ближних и даже дальних. «Этот твой Нобунага – подлец, ничтожество! Негодяй!.. Еще немного, и он уничтожит дом Асакуры в Этидзэне, а потом нагрянет и сюда, в этот замок… Пока Асакура еще держится крепко, нужно соединенными силами вместе ударить на Нобунагу и навсегда с ним покончить!» – требовал старый князь и прямо кипел от гнева, но князь Нагамаса, да и вассалы некоторое время хранили молчание. Конечно, нарушить собственное клятвенное обещание
– низость со стороны Нобунаги, но и Асакура тоже не без греха: в расчете на узы долга, связывающие его с нашим князем, ведет себя вызывающе дерзко по отношению к дому Ода… Зная прекрасно, что князь Нобупа-га часто приезжает в столицу совещаться о делах государства, сам ни разу на совет не явился – а ведь это оскорбительно не только для Нобунаги, но даже по отношению к императору и вельможам…
Многие вассалы высказывались в том смысле, что даже вместе с воинством Асакуры нет никакой надежды одолеть Нобунагу. Что, если ради соблюдения приличия отрядить в Этидзэн на подмогу Асакуре, скажем, тысячу человек, а с Нобунагой начать переговоры и как-нибудь с ним поладить?.. Но услышав такие речи, старый князь разгневался еще пуще.
– Вы, ничтожные, худородные самураи, как вы смеете нести такой вздор? Да будь Нобунага сам бог, сам дьявол, по-вашему, можно забыть благодеяния, которые оказал нам дом Асакура еще во времена наших предков, и в трудную минуту бросить наших благодетелей на произвол судьбы?! Если мы так поступим, навеки погибнет наша самурайская честь, опозорен будет весь род Асаи! Пусть я останусь совсем один, но таким неблагодарным трусом себя не выкажу! – Окидывая свирепым взором собравшихся, старый князь прямо кипел от гнева.