Когда она достигла совершенства в том ученье,
То объявила всем себя Небесною царицей
И завладела троном, начала своё правленье,
Построила себе храм Даюнь-сы, чтобы молиться.
Там изучались виды практик разных, сексуальных,
Устраивались встречи с отроками, золотыми,
Нефритовых дев, где любовь на уровнях, астральных,
Знакомила всех юных с методами, непростыми.
Даосы говорили: «Мир энергией наполнен:
Инь женской, и мужской Ян, в перемене, постоянной,
Рождают в хаос вещественный мир и пространный,
И их взаимодействием в нас каждый миг заполнен.
От мига этого зависит форма с содержаньем,
Которые нас строят, наполняют и рождают,
И если в разум проникает это осознанье,
То, тот, кто это понимает, тайны мира знает.
Способен слабое он делать сильным в жизни этой,
Меняться, совершенствуясь, и перевоплощаться,
Он может воином стать, мудрецом или поэтом,
И императором, если желанию отдастся.
Инь есть Инь, Ян есть Ян, ведь это только говорится,
Но в Ине есть Ян, в Яне есть Инь, как всего начало,
И если захотеть, чтобы одно другим вдруг стало,
В противоположность можно перевоплотиться,
В природе всё со временем меняется местами,
Одно слабей становится, другое же сильнее,
Борьба в нас происходит, управляет всем и нами,
Мы можем стать, кем захотим, отдавшись так идее».
У, слушая такие речи, в жизни всё меняла,
Старалась, изменяясь, добиваться своей цели,
Она всем женщинам в стране свободу открывала
Давала им возможность проявиться в каждом деле.
В Китае девочки собой ничто не представляли,
И жизни их особой ценности там не имели,
Родители их при рожденье часто убивали
У бедняков, так как лишь сыновей иметь хотели.
И девочки не получали там образованья,
А, вырастая, для детей годились лишь рожденья,
В стране мужчины получали право иметь знанья,
И брали в семьи женщин, как скота приобретенье.
При ней дороги женщинам открыты были,
Могли учёными и воинами становиться,
Впервые на них мужчины вниманье обратили,
Так как они могли с ними талантами сравниться.
Когда ей надоело заниматься даосизмом,
Она себя богом Буддой Мартреей объявила
В горах Лунмэнь Драконовы Ворота возводила,
И увлеклась вплотную изучением буддизма.
В стране настроила буддийских храмов и кумирней,
В которых с благочестием молитвам придавалась,
И тут же с непокорными жестоко расправлялась,
Везде порядок учредила в Поднебесной, мирный.
Когда умер супруг, правленье сыну предала,
Беспомощному, и жене покорному Чжун-цзуну,
Но через месяц с женой сына в ссылку отослала,
А на престол другого сына возвела Жуй-цзуна.
Жуй-цзун шесть лет марионеткой был её, послушной,
Не посещал даже правительственных совещаний,
Совет её решенья принимал единодушно,
Разведка же везде внедрялась в каждое собранье.
Она же помогала устранять врагов всех тайно,
Её власть была крепкой, и к царю не допускались
Чиновники, никто не мог с ним встретиться случайно,
И во дворе на трон права за ней лишь признавались,
В стране она восстания и бунты подавляла,
На территории всей безопасность учредила,
И внешние границы государства раздвигала
После Кореи, Север, Юг и Запад подчинила.
(из тайных записей Юань Мэй)
«Секретные записи из Журавлиной резиденции» (1) были написаны Чжан Цзи во время Танской династии. Чжан гуань-бо, внук министра Цзин-цзян (2), держал несколько дюжин страниц копий этих записок в своём доме. Эта книга излагает неприглядные случаи из императорского дворца и отличается от всех других неофициальных биографий императрицы У-хоу, распространённых среди придворных (3).
Императрица У Цзэ-тянь сделала Хуай-и (4) своим любовником на многие годы, типа своей приручённой домашней собачки. Хуай-и был высокомерный и своенравный и не подчинялся правилам. Один раз он сел на лошадь и проскакал через весь Южный дворец, который был резиденцией премьер-министра. Императрица У-хоу узнала об этом и возмущённо отчитала Сюэ за это. Однажды она устроила пир Шанъянском дворце, где была со своей приёмной дочерью Цянь-цзинь, которая в недавнем времени стала её поверенной во всех любовных делах и даже негласно набирала в её собственный гарем мужчин, пропуская «для пробы» их вначале через свою постель».
«Я человек искренний, сказала вдруг императрица,