Юрий Ситников
Дело о незадачливом авантюристе
Недавно прошел дождь, пахло мокрой землей и прелыми листьями, что были собраны в небольшие кучки вдоль тротуара.
Вадим пнул смятую жестяную банку и сунул руки в карманы. Начал прохаживаться вдоль скамеек, обходя небольшие лужицы, в которых отражались рваные белые облака и кусочки голубого неба.
Внезапно ему сделалось неуютно и жутко тоскливо. В голове мелькнула мысль, что Вадим едва не закричал от отчаяния и жалости к самому себе. Чуть погодя настроение сделало очередной вираж, жалость сменилась злостью и раздражением, Вадим остановился у скамейки и попытался улыбнуться. Навстречу ему шел Димон.
Вадим раскинул руки в стороны:
Не поверишь, Димыч, только вчера тебя вспоминал.
Привет, Димон протянул руку. Ты бы что-нибудь новенькое придумал.
В смысле?
Когда случайно встречаемся, ты гонишь, что вспоминал обо мне за день до встречи.
Димыч, клянусь, вчера вспоминал.
Сделаю вид, что поверил. Как дела?
Да так, уклончиво ответил Вадим. С переменным успехом. Сам как?
Нормуль. Кого здесь караулишь?
Вадим вздрогнул. Казалось, вопрос Димона заставил его врасплох.
Я? Никого не караулю, с чего ты взял?
Да так, показалось. Димон хотел попрощаться, но что-то его останавливало. Ты в порядке?
Выдержав паузу, Вадим мотнул головой.
Нет, Димыч, я крупно попал. Влип капитально!
Куда влип?
В историю. Выкарабкиваться надо, не получается. Одному проблематично, понимаешь?
Нет, признался Димон, нисколько не лукавя.
Помощь мне нужна, Вадим пристально посмотрел на Димона. Если поможешь, я твой должник. Век не забуду, по первому зову примчусь, любое желание исполню, я
Вадь, хватит. В чём помощь заключается, что надо сделать?
Так ты согласен?
Сначала введи меня в курс дела.
Нет, упрямо произнес Вадим. Или даешь согласие, или
Не дури, я должен знать, под чем подписываюсь.
Должен-должен, передразнил Вадим. В кои-то веки о чём-то тебя попросил, ты сразу в позу встаёшь. Неужели нельзя согласиться просто так, безо всяких условий. А хотя Вадим махнул рукой, ладно, обойдусь. Иди по своим делам, ты ведь наверняка торопишься, я тебя отвлекаю. Иди, Димыч, я кого-нибудь другого о помощи попрошу, более сговорчивого. А ты обо мне не думай, какая тебе вообще разница, есть Вадим Свидерский или нет его. Пока.
Вадь, что ты несёшь?
Говорю правду. У меня проблемы серьёзные, вторую неделю спать не могу, закрываю глаза вижу их.
Кого?
Людей, которым я поперёк горла.
На свой страх и риск Димон выпалил:
Выкладывай начистоту, что делать надо? Помогу.
Не шутишь?
Говори, а то передумаю.
Просияв, Вадим взял Димона за локоть и зачастил:
Димыч, на всё про всё уйдет не более двух часов. Ты главное, не тушуйся. Дядю Мишаню знаешь?
Грузного мужика с огромным пивным пузом, орлиным носом и густой, правда, уже с залысинами, шевелюрой, знала вся округа. Михаил Григорьевич, или просто дядя Мишаня, был фигурой известной ему принадлежала пиццерия, куда частенько заглядывали Димон с Люськой. Про дядю Мишаню слагали целые легенды, причём каждая последующая легенда оказывалась кровожаднее предыдущей. Сначала говорили, Михаил Григорьевич провёл в местах не столь отдалённых чуть ли не половину своей жизни; ему приписывали и угон автомобилей, и кражи по малолетству, вымогательства и даже убийства.
Потом, когда мусолить опостылевшую тему надоело, и она стала неактуальна, пустили слух о дяде Мишане рабовладельце. Мол, до переезда в Москву он жил на Кавказе и держал людей в рабстве. Короче говоря, злопыхатели эксплуатировали фантазию, а дядя Мишане даже не подозревал, что считается в районе местной достопримечательностью.
На самом же деле Михаил Григорьевич был честным и законопослушным гражданином, в тюрьме никогда не сидел, машин не угонял, детей не воровал и рабов не держал.
Несколько лет назад Михаил Григорьевич с семьей перебрался в Москву из Баку, приобрёл здесь квартиру и зарабатывал на жизнь тем, что вместе с женой и двумя дочерьми торговал на рынке овощами. Дела шли в гору, удача благоволила, в скором времени дядя Мишаня открыл пиццерию.
Вадим работал в пиццерии, был у Михаила Григорьевича на хорошем счету и, как казалось Димону, да и не только ему, положил глаз на младшую дочь дяди Мишани.