Контрольная комиссия по урегулированию заседала как раз в Риме, откуда он прилетел. США, ЕС, Россия и Китай плюс племенные вожди. За то время, которое прошло со времен ливийской революции вожди научились кое-как носить костюмы, регулярно мыться и давать обещания. Изначально честные, примитивные бедуины теперь они поняли, что Западу нужна только видимость. Достаточно сказать правильные слова перед камерой, с суровым видом подписать какой-то документ, пообещать соблюдать права человека и их оставят в покое до очередной вспышки массового насилия или до вопиющего случая. Случая типа вырезанной на глазах западных репортеров деревни, массированной атаки лагеря ООН, угона автобуса вместе с врачами. Достаточно сделать несколько заученных движений как в бальных танцах и этого в глазах Комиссии будет достаточно. Рим и Триполи существовали не по разную сторону одного моря, они существовали в разных вселенных, в разных временных и ценностных измерениях. Все лгали западные союзники знали, что ливийцы лгут, но решать проблему не хотели, потому что потому что не хотели. И ливийцы знали, что когда западные партнеры говорят о помощи они лгут, потому что всё, что им надо это нефть. Им наплевать на ливийцев, на племена, на арабов, на египтян «Дайте нефть и все будет зашибись». И они смотрели друг другу в глаза, смотрели прямо и честно и клялись в приверженности единым ценностям и подписывали одни и те же документы но в нескольких сотнях километров от них маховик вялотекущей войны вращался неторопливо, солидно, размеренно, перемалывая в кровавую кашу и арабов и ливийцев и войска ООН и американских контрактников, охраняющих месторождения, и мужчин и женщин и стариков и детей с неотвратимостью бульдозера, которым трамбуют отходы на свалке. Каток медленно катился по стране, и хруст костей заглушался предсмертными криками попавших под каток людей, и кровавая жижа неторопливо растекалась, чтобы быть впитанной песком, который уже впитал кровь и римлян и французов и итальянцев и немцев и арабов и бедуинов всех. В этом были все равны. Все едины.
Орлов знал это он видел это и видел уже не раз, у него не было никаких иллюзий ни относительно прошлого, ни относительно настоящего, ни относительно будущего. Чечня, а потом Ирак две разные и в то же время поразительно схожие войны по разочарованию всех сторон, по изменению первоначальных целей, по запашку разложения, по общему ощущению медленно и неотвратимо надвигающейся катастрофы. Ничего хорошего не стоило ждать и здесь, и потому Николай Орлов просто стал искать место, где бы ему пристроиться и немного отдохнуть
Эй, москаль!
Он обернулся. Наголо бритый мужик без типично-украинских вислых усов, но по акценту точно украинец поднимался со своего тюка с вещами. Ну, да, как украинец и без тюка с вещами
Это ты мне?
Тебе, тебе. Чё, по ногам как по асфальту?
Николай недоуменно пожал плечами. Вообще, в среде военных контракторов а этот мужик, судя по разгрузке, именно к таким и относился подобные разборки с хулиганскими предъявами типа «ты ваще с какого района?!» не были приняты. Все делали одно дело и работодатель в общем-то был один а американцы не терпели разборок по национальному признаку в армии и это, соответственно плавно перетекло в фирмы, занимающиеся частным военным бизнесом. Нет, иностранца по деньгам они конечно проще прокинут, чем американца, потому что иностранец не сможет нормально защитить свои интересы в американском суде. Но вот разборок между наёмными иностранцами они не терпели, потому что это вредило делу или могло навредить.
Я не заметил, извини.
А я тебе чё, микроб?
Разборка плавно скатывалось к типично советскому «пойдем, выйдем».
Э, Петро! лениво сказал один из хохлов рядом
Глохни!
Все понятно. Любви между русскими и западенцами не было никогда а теперь, после кровавой гражданской войны на Украине, где западноукраинцы приняли и принимали на себя основной удар войны искрило повсеместно и по самым малым поводам. У каждого был счёт, счёт кровавый, западенцы и свидомые получили своё собственное государство, но отчётливо понимали, что оно существует ровно столько, насколько сильны поляки и американцы. Стоит хотя бы одному пошатнуться и всё. Это придавало свидомым дополнительной ярости, ярости от безысходности. Этот был ростом под два метра и решил не упускать момента.