Но Грэгу это не понравилось. Он, наверное, привык, что все девушки ему подчиняются. И вот они заходят в какой-то подъезд, лифт не вызывают, а идут пешком по лестнице, и Грэг все несет меня на руках. Потом меня несет Вася, потом Витя — каждый по нескольку этажей. Поскольку я была легонькой, как куколка, это для них не составляло труда. Конечно, я все это время пыталась как-то сопротивляться, но без толку — руки у них как какие-то щипцы, клещи. Тут они вносят меня на чердак, и я понимаю, что это уже не прогулка, это что-то не то. А они, зайдя на чердак, ставят меня на ноги. Я быстрым взглядом окидываю этот чердак — он какой-то серый, темный, непонятный. И я сразу же отбегаю от них к стене. У меня под ногой деревяшка, я ее хватаю и говорю:
— Не подходите ко мне! Грэг, ты понял?
Он на меня смотрит, улыбается и вальяжной такой походкой направляется ко мне. Я пытаюсь его ударить, но он хватает конец этой палки и просто отшвыривает меня. Я падаю и чувствую, что упала на что-то мягкое. Смотрю — а подо мной матрац. Причем не какой-то грязный, затасканный, а чистый, как будто его принесли сюда пять минут назад. Синий, с белыми полосками. И тут до меня доходит, что это засада, это все было спланировано заранее. Не я, так другая оказалась бы на этом месте. Просто я была в этот вечер на дискотеке и стала их очередной жертвой. А Грэг подходит ко мне и говорит:
— Ну что, детка? Сама разденешься, или тебе помочь? Лучше сама все снимай, иначе разорвем в клочья твой прикид.
И я понимаю: если я буду рыпаться, они изобьют меня так, что я оттуда вообще не уйду живой. Мне стало страшно, я стала их просить:
— Пожалуйста, ребята, не трогайте меня! Прошу вас! Не надо!…
Но они не хотели и слышать. Да и не стали бы никогда. В их глазах было только желание и какой-то звериный блеск. Тут Грэг расстегивает свою белую шелковую рубашку, я вижу у него на груди большую татуировку и продолжаю просить:
— Пожалуйста, не надо! Грэг, умоляю! Пожалуйста, пацаны, поставьте меня на счетчик, я буду выплачивать вам деньги, я сделаю все, что скажете! Только не надо этого!…
А Грэг на меня смотрит и произносит такую фразу:
— Не может такая красивая девочка быть целкой.
И начинает меня раздевать — просто наваливается на меня всем телом, я даже не могу пошевелиться, ведь он накачанный, сильный, он держит меня, хочет целовать в губы, а я отворачиваю голову.
— Ах так! — говорит он. — Ты хочешь накалить страсти? Ноу проблемс!
И зовет своих пацанов — Витю и Васю. Они садятся по обе стороны матраца, держат меня за руки, и я не понимаю сначала, зачем ему это, ведь он сильный, он мог меня и один удержать. Но потом, много позже, поняла: он хотел завести и этих парней, чтобы они быстрее приняли нужную форму. Представляете, эти два пацана сидели по обе стороны матраца и гладили, целовали мое тело. Но я ничего не ощущала, я видела глаза Грэга… Знаете, как это бывает? Вот ты видишь красивого человека, и вдруг у тебя к нему отвращение, и ты смотришь на него уже совсем по-другому. А мне тринадцать лет, у меня же психика не стальная. Я хочу заплакать, но я же никогда не плакала в жизни. Я никогда не плачу. Если мне больно, я лучше как-то заглушу свою боль, я не знаю что сделаю, вылью свою злость на кого-то, но не буду плакать, и все! И тут я чувствую, как ужасная боль пронзила меня. Это как тысячи иголок, они вонзились в меня, и мне стало очень больно. Потом, после, я часто думала: лучше бы я тогда потеряла сознание, лучше бы ничего не помнила! Но нет, я помнила все от "а" и до "я". Пока Грэг делал свое «дело» в кавычках, Вася с Витей, видя это, загорелись, у них уже тоже все было наготове. Грэг отошел от нас, сел на пол, я видела его силуэт. Он взял сигарету, закурил и стал говорить. Он говорил разные вещи.