Что же касаемо бабушкиных замашек и претензий на великосветскость, то причиной их была директриса местной гимназии, дама в действительности некогда принадлежавшая к высшему обществу и даже настоящая княгиня, но избравшая для себя модный во времена ее молодости путь хождения в народ и начавшая карьеру простой учительницей, завершая ее в преклонном возрасте в должности директрисы небольшой женской гимназии в маленьком провинциальном городке Народнические идеи видимо с годами выветрились из ее души и не владели более разумом, а вот воспоминания о прекрасной сказочной почти, особенно на фоне пыльной провинциальной скуки, петербургской юности, напротив, проступили ярко и теперь она щедро делилась ими с воспитанницами, порождая в их неокрепших душах сонм девичьих волнений и мечтаний, облеченных в весьма конкретные образы и сцены, красочно живописуемые престарелой наставницей Настал февраль, а затем и октябрь семнадцатого, но в жизни скромной семьи инженера путейца мало что изменилось — поезда ходили и при большевиках и во время коротких налетов добровольческой армий, и все шло своим чередом, включая замужества дочерей и рождение внуков. Той, которой суждено было стать его бабушкой, повезло впрочем более других в семье — ею увлекся молодой чекист со смешной крохотной фигуркой мальчика подростка и столь же смешной фамилией Тишкин, увлекся серьезно, вскоре просил ее руки и получил согласие Смешными у его деда-чекиста, были только рост и фамилия — во всем прочем это был человек крайне серьезный и последовательный В двадцать семь лет он уже возглавлял ЧК того самого маленького городка, в тридцать семь — был крупным чином НКВД и жил с семьей в Москве в огромной по тем временам квартире в доме на проспекте Мира. К пятидесяти маленький чекист Тишкин стал генералом госбезопасности и уже до самой своей смерти в шестьдесят седьмом году бессменно возглавлял одно из управлений на Лубянке, снискавшее себе едва ли не самую мрачную славу Позже, изучая новейшую отечественную историю в школе, а затем и в институте, он тщетно силился понять, как умудрился дед пережить и даже благополучно весьма пересидеть все многочисленные лубянские чистки Складывалось впечатление, что каждая новая сокрушительная для большинства его коллег волна разоблачений и массовых их репрессий, его, напротив, подбрасывала вверх к новым должностям, званиям и кабинетам, с каждым разом все более и более величественным, поражавшим посетителей прежде всего своими размерами — маленький Тишкин, видимо, исподволь все же компенсировал свои комплексы и таким способом Про другие — ходили особо мрачные слухи Однако спросить об этом деда он не посмел бы никогда, будь тот хоть бы даже жив к моменту, когда подобные вопросы стали приходить в голову внука. Впрочем, надо сказать откровенно, особо они его никогда не занимали Дед умер, когда ему исполнилось восемь лет и маленькому Диме показалось тогда, что в этот момент вся семья дружно опустилась с цыпочек, на которых передвигалась в стенах отчего дома все предыдущее время, впервые став на полную стопу. Впрочем, пока был жив дед, это похоже никого особенно не тяготило. По крайней мере, он по малолетству этого не замечал Бабушка умудрялась украшать суровый большевистский быт, диктуемый мужем, при помощи правда прислуги — горничной и кухарки — заливной осетриной и запеченным боком барана, мебелью из карельской березы, вывезенной в сорок пятом из оккупированной Германии, где дед работал несколько послевоенных лет, кружевным постельным бельем и скатертями того же происхождения вкупе с картинами известных, как выяснилось много позже авторов и прочей домашней утварью отлитой преимущественно из благородных металлов В отсутствие деда, а бывал он дома крайне редко, последние годы предпочитая поводить даже короткие часы отдыха на большой даче в Валентиновке, бабуля не оставляла и своих музыкальных и литературных пристрастий, охотно посвящая оставленного на ее попечение внука в тайны петербургского высшего света, которые поведала ей в далекую пору юности русская княгиня — народница, расстрелянная, к слову, в двадцатом, и скорее всего не без ведома чекиста Тишкина за связь с бело офицерским подпольем Но об этом бабушка вспоминать не любила — Все дело в бабушке, именно в ней, — так решил он рассеянно обозревая окрестности Парижа мелькавшие за окнами машины.