Повесть о Св. Граале - Латынина Юлия

Аннотация: «...Подлинная и новейшая история св. Грааля, как ее переписал со старинной книги смиренный раб божий Амвросий...»

Юлия Латынина

Рассказ

Дорогая миссис Браун! 

На Ваше предыдущее письмо мы ответили, что рукописей после деда никаких не осталось. Признаться, сам вопрос вызывал недоумение, ибо, сколько я его помню, не только никогда я не видела у него в руках книжки, могущей быть каким-то боком причастной к жанру художественной литературы, но и сам его жизненный стиль решительно не вязался с идеей художественного творчества.

Правда, нельзя сказать, чтобы он ничего не писал. Некоторое пристрастие к узаконенной графомании было, пожалуй, единственной его особенностью. Уже выйдя на пенсию и потеряв возможность творить инструкции по технике безопасности (для ограниченного, впрочем, числа подчиненных), он пристрастился к ежеутреннему составлению оных для личного пользования.

И даже когда через два с лишним года после его смерти мы наконец-то явились в Кострому, сняли ставни, соскоблили замазку, выдавили стекло и забрались — именно забрались, чувствуя себя ворами или, еще хуже, соглядатаями — в его хибару, то первое, что мы увидели, — это как шевельнулся и порхнул одутловатый от сырости, пропахший просроченными лекарствами листок, и на нем — аккуратно вычеркнутые столбцы дел, «намеченных», как гласил заголовок, «к исполнению до даты моего отъезда в столицу».

Там значилось, помнится: «убедиться в наличии электрической дрели», «заколотить дверной проем» и, среди прочих, «предать огню английский перевод».

Вот этот-то английский перевод, так и не «преданный огню», нашли мы прямо среди вещей первой необходимости: между необъятными запасами валидола и аккуратным списком выигрышей в «Спортлото» — дорогих ему свидетельств маленьких триумфов его терпения над слепой силой рока, воплощенного хотя бы в безобидном виде пляшущих в клетке шариков.

Может быть, сверток был там просто забыт. Однако дедушка никогда ничего не забывал. Он имел слишком мало умственного имущества, чтоб не знать его наперечет, на ощупь, как знает нищий обстановку хибары, где им прожито 30 лет и где каждый угол трижды обыскан в тщетной надежде сбыть что-либо из обстановки.

Вы писали нам, что тогда, 60 без малого лет назад, Вас прельстил ум, ум молодого скучающего русского интеллигента, родины, впрочем, лишившегося. Это место в Вашем письме кажется слишком лестным для дедушки преувеличением, и признаться, оно остается таковым и по прочтении рукописи: в ней виден ум особого, чисто русского свойства: достаточно самокритичный, чтобы, подобно хвосту ящерицы, атрофироваться в минуту опасности. Просто была такая мода в начале века в России — быть интеллигентным. А потом прошла, ибо сказано, что в царство небесное вхожи лишь нищие духом.

Предпочтя небесное царство России в 23-м году, он, вероятно, признал также необходимость и собственной метаморфозы. Я думаю, тогда же он и сжег все те вещи, о которых Вы упоминаете, и только одну эту оставил, так как в самом деле участвовал в разработке и осуществлении проектов осушения болот в Южном Уэльсе и вполне мог уверить других, а затем и себя (он не выносил половинчатости), что злосчастная рукопись проходит по ведомству глубокой валлийской старины.

Он даже пытался ее напечатать в России дважды — в 1924 году и в 1934-м, и оставил по этому случаю многочисленные наметки предисловий.

Оба варианта — 1924-1934 годов — весьма различаются, но не особенно интересны в своем утомительном разборе того или иного эпизода рукописи, соотносимого с похожим у сэра Томаса Мэлори или Кретьена де Труа.