Главное это то, что понимаешь в первую очередь после выхода на пенсию оказывается тебе абсолютно нечего делать в этой жизни
* * *
Началось всё с необычного визита, через неделю после Пашкиных похорон. Ко мне позвонили. За дверью стоял подросток. Лет четырнадцати-пятнадцати. Рост примерно метр семьдесят. Видел несколько раз у подъезда. Волосы светло-русые, спутанные, давно немытые, из особых примет приросшие мочки ушей, глаза бледно-голубые, мешки под глазами. Взгляд бегающий, на мне почти не останавливается. Боится чего-то? Одежда простая мятая майка, с английской аббревиатурой, давно не стиранная, ворот оттянулся. Джинсы, спущенные на бёдра, модный нынче, дурацкий манер. Типичный представитель современной молодёжи. Чего ему надо? Он оказывается Олег, Алик по-домашнему. Сосед снизу. Ни и что? А-а, мать послала. Поминки у них. Брат старший умер. Я-то тут причём? Я его и не знал вовсе. У него собственных друзей, что ли, нет? Ах, только в сети Понятное дело. Обещал, что приду. Неудобно. Соседи всё же.
Стучусь, звонить не хочется. Никто не отвечает. Ага. Дверь не заперта. Есть кто живой? В прихожей обуви мало, несколько стоптанных туфель разных цветов, сапоги женские, чёрные, с молнией, на невысоком каблуке, две пары кроссовок, грязных, изношенных. Одна пара размером поменьше, видимо, Олега. На вешалке пальто, несуразная шляпка, спортивная куртка одна. Зеркало занавешено полотенцем. Планировка у них, как и у меня. Естественно, они ведь прямо подо мной живут. Две комнаты. В спальне две кровати, в гостиной одна, тщательно заправленная. Обстановка у них не бог весть. Пара облупленных шифоньеров, круглый стол, покрытый свежей скатертью, ещё следы укладки не разгладились, четыре стула из того же комплекта. Зато телевизор новенький, плоский, метр с лишним по диагонали.
Наконец, меня заметили. Алик подскочил и протянул руку. Пришлось пожать. Заплаканная женщина уткнулась мне в плечо, рыдает. Обнять? С чего вдруг? Неудобно вроде. Но стоять с повисшими руками тоже не того. Еле усадил на стул. На пиджаке теперь мокрое пятно. Хорошо хоть туши нет. Застирывать не придётся. Как звали покойного? Новый взрыв плача Костя. Как случилось? Несчастный случай. Током убило. Компьютер. Олег показал его. Тот так и стоял в спальне на письменном столе почерневший, прикрытый фланелевым одеялом. Костя, по всей видимости, хотел что-то записать на диск и тут его закоротило. Очаг возгорания был в дисководе. Что поделаешь. Случается. Я бы так и ушёл, но заметил на столе повестку к следователю. К Пашке. Костя должен был явиться к нему неделю назад. Видимо, не сходил, на тот день Пашки уже не было в живых. И о смерти следователя говорили по телику. Небось, обрадовался, что не надо идти.
Чем твой брат занимался? спросил я у Алика.
Ничем.
А сколько ему лет-то было?
Восемнадцать.
Он работал где?
Нигде.
Ясно. На маминой шее, значит.
Не-а. Он сам зарабатывал. Нам всем хватало.
Чем зарабатывал, спрашиваю?
Так по мелочи Точно не знаю. ответил сквозь зубы Олег. Знает, гадёныш, но скрывает. Чёрт с ним, мне какое дело.
Не хочешь говорить, как хочешь. Я пошёл.
Может, помянете? раздался плаксивый голос из-за спины. Наконец увидел её лицо. М-да-а-а. Чего слёзы с бабами делают. Лучше б не видел.
Конечно, помянем. Сейчас схожу
У нас всё есть. Садитесь сюда пожалуйста. Олежка, давай, там из холодильника Извините, никак в себя не приду. Сейчас организую.
Женщина стала суетно метаться вокруг стола. На нём появилась нераспечатанная бутылка водки, зелёный салатик, солёные огурцы и помидоры. И волнами нарезанный чёрный хлеб. Нож, видать, давно не точен. Она собиралась ещё что-то делать, но я усадил:
Спасибо, не надо больше ничего. Я на минутку. Время, сами понимаете. И, потом, я не пью. Завязал, знаете ли.
Да-да, конечно понимаю. Даже за компанию? Всё равно открывайте. Я буду. Мне совсем чуточку. Вот так. Достаточно. А вам?
Просто газировки Ну что ж. За Константина прах его миру то есть, я хотел сказать мир его праху.
Костенька мой! заголосила женщина и упала головой на стол.
Алик, у вас платок или салфетка есть? Давай, помоги матери.
Чего там положено говорить в таких случаях? Тут ведь, как на работе, на своих помощников не оставишь, самому надо. Не люблю я эти слёзы, слюни, мокрень. Блин, ну какой из меня успокаиватель?