Болотный дракон - Кир Николаевич Неизвестный

Кир Неизвестный

Болотный дракон

ГЛАВА 1

Бесконечным пламенеющим простором озарилось небо, подсвеченное из глубины закатным пожаром. Дневная жара спала и первые прохладные, напитанные влагой студеных ручьев, всполохи дыханья хвойного леса, разорвали колеблющееся марево пшеничного поля, вплотную прилегавшего к нетронутому человеком зеленому океану. Где то в стороне, спрятавшись от взора за пушистыми верхушками и строем прямых стволов, захлебывались кваканьем лягушки в болоте, пытаясь «перекричать» соперников в борьбе за внимание красивой половины своих сородичей. А над полем, в безоблачном небе, хищная птица уже нашла свою жертву и готовилась напасть. Стрекотали кузнечики, муравьи как всегда торопились построить новую пирамиду и бабочки порхали, украшая своим присутствием эту великолепную картину. Хорошо!

Иван Семенович, еще довольно молодой и подтянутый человек пятидесяти семи лет, младший инженер сметно-договорного отдела крупной строительной компании, снял с усталых плеч походный рюкзак, с крепко упакованной палаткой, закрепленной на его верху, еще раз осмотрел место стоянки, и удовлетворенно крякнув, начал готовить ночевку. Место он выбрал удивительное: заброшенная и оттого изрядно проросшая придорожной травой полевая дорога, плотно жавшаяся к порогу леса, но не прятавшаяся в него, с одной стороны. А с другой стороны, контуром зигзагом прочерчивающим границы поля. Эта дорога словно находилась в нейтральных землях, не принадлежа ни одному из миров: темному и прохладному лесному; жаркому и душному полевому. И потому, нитка дороги, казалась такой эфемерной, не существующей и даже волшебной. Иван Семенович знал эту дорогу, часто ходил по ней, но еще ни разу не останавливался, видимо опасаясь сказок, ходивших про неё в его деревне. И хотя он в них не верил, всегда, когда был в этом месте, его охватывал легкий нервозный озноб, словно бы он ждал чего-то.

 Что может случиться со случайным путником в таком месте?  Успокаивал себя Иван Семенович.  Это просто одна вынужденная ночевка в незнакомом месте, которое очень похоже на другие такие же места, и которых сотни, где мне удавалось переночевать. Да и все эти сказки, что рассказывались в деревне, лишь предания старины. Старины, стариков и явления малограмотности, нежели имели под собой некое реальное основание. Досужие слухи, пересказанные в надежде убить время. И больше ничего. Скорее всего, и рассказчики в эти сказки не верили.  Он облегченно выдохнул, удовлетворенный таким объяснением и приступил к делу.

Он расшнуровал походную палатку защитного зеленого цвета, скрученную в тугой вал. Потом достал разборные металлические сошки, соединил их и установил внутрь палатки, которая уже образовала своими контурами некое подобие домика. Раздвинул полог, зашел, нагнувшись, внутрь застелил неровный пол полиэфирным ковриком и уложил рюкзак в изголовье. Теперь все готово, походный дом готов принять его и гарантировать некое подобие уюта не гостеприимной городской квартиры.

Иван Семенович не любил город, с его вечной суетой, почти никогда не останавливающейся жизнью, не дающий личной жизни и пространства. Особенно его квартира. Его тесная, скучная, наполненная до потолка пыльными книгами, журналами и ватманами, однокомнатная квартира в «хрущевке». Из-за этой квартиры, которая ему досталась от бабки, ныне покойной, он не любил город еще больше, потому что приходилось в неё возвращаться. В городе, на его переполненными машинами, людьми, домами, тротуарами и дорогами, протяженностях не оставалось места в горизонте. Но была вертикаль. Было доступно небо, солнце, а еще иногда, сквозь геометрии города виднелись облака. Он любил облака, они ему напоминали детство, когда он искал в их объемах, подсвеченных изнутри, ватных, парящих, фигуры замков, животных. Или просто абстракции ни на что не похожие, но жутко что-то напоминающие. А в квартире не было вертикали, там был потолок в два с полтиной высотой, железобетонная плита над головой, светлое пятно окна, всегда показывающее проезжую часть проспекта и проем выхода, в почти такой же бетонный склеп коридор подъезда.

Поэтому он сбегал из города, из своей ненавистной квартиры, в которой уже не мог даже навести порядок, чувствуя тщетность этого начинания. Сбегал сюда, в деревню. В квинтэссенцию материализовавшегося духа, на землю, за зовом далеких предков. За горизонтом и бесконечной вертикалью.