1990 2000
Ах, зачем говорят
Ах, зачем говорят,
Ну зачем говорят
Здесь, в стране дураков, все подряд,
Вечный бред этих слов,
Что в стране дураков
Не хватает, увы, мудрецов?
Вот родится мудрец,
Тот, кому Бог отец.
Ну кто скажет ему «молодец»?
Пусть умён, пусть смышлён,
Пусть хоть чем наделён,
Да кому здесь, скажи, нужен он?
Он воскликнет: «Эй, друг,
Посмотри-ка вокруг!
Как живём мы? Как будто без рук!»
И готов вновь и вновь
Проливать свою кровь,
Лишь бы сеять повсюду любовь.
А его не поймут,
А его засмеют,
И над ним учинят самосуд.
«Никчему нас учить!
Тебя лучше казнить!
Слишком ты уж умён, чтобы жить!»
Белым пухом запорошило
Белым пухом запорошило,
Но не небо хмурит бровь.
Это сердце затревожило,
Вспомнив первую любовь.
Это сердце вновь волнуется
Чувства хлынули рекой,
От того, что не целуется
Вновь любимая со мной.
Я брожу один по холоду,
По обломкам первых чувств.
Не сберёг святого с молоду
Я впотьмах своих безумств.
То, что было, возвратить нельзя.
Что ж, глупец, доволен будь!
Сердце, словно по ножу скользя,
Болью скрасит весь твой путь.
Бессонница-проказница
Ой, расскажи мне, расскажи,
Бессонница-проказница,
О том, как где-то там, в тиши,
Ждёт милого красавица.
С мечтами белоснежными
В оконце отворённое
Глядит глазами нежными
Она в меня влюблённая.
На сердце не тоя тоски,
Ты расскажи, бессонница,
О том, что с нею мы близки
Так, что нельзя опомнится!
С желаньями безумными
Никак не в силах справится,
Ночами звёздно-лунными
Ждёт милого красавица!
На подоконнике свеча,
А над столом пушистый пар.
О чём-то весело бурча
Там разгулялся самовар.
И как мне рады там всегда!
Что даже и не верится!
Ну, отпуская меня, беда!
Меня ждёт моя девица!
Были-жили дедка с бабкой
Были-жили дедка с бабкой
Во дому совсем дрянном.
Им дано судьбою гадкой
Было смерти ждать вдвоём.
Ни детей, ни утешенья,
День и ночь одно и тож.
Ну с чего взять развлеченья?
Что у старости урвёшь?
Дед хотя и дурачина,
То не главная беда.
Родила бы бабка сына,
Да не те уже года.
Зубы-то, и те то сгнили,
Что тут скажешь о другом?!
С заду жди одной ванили,
Да и то давно с песком!
Что и та в хлеву корова,
Что с ней взять? одни рога!
Без быка уж чуть здорова,
Не дождёшься молока!
То не жизнь, то просто скука,
Беспросветная зима
И решились сляпать внука
Из коровьего дерьма.
Наступил тот миг треклятый!
Словно в грязь упав с коня,
Вот, вооружась лопатой,
Дед исчез средь бела дня
Во хлеву, и там кудесить
Взялся, и на божий свет,
Дней так-этак через десять,
Ай да внука вывел дед!
Бабка страсть как удивилась!
«Ах, хорошенький какой!»
Даже щами подавилась.
Ладно дед её, ногой
По горбу задев, избавил
От волненья Дед шутник!
Внуку сам рубаху справил
С мешковины в тот же миг.
Он сказал: «Живи, родимый,
Нам на радость, да себе!
Лишь один ты нам любимый
На весь свет во всей избе!»
Так и зажили все вместе.
И корове был б почёт,
Если б ту случайно в тесте
Не спекли под новый год.
Был уж внук здоровше деда,
И ухожен, и пригож,
И мила его беседа,
Только почему-то всё ж,
Лишь его зачуяв с дали,
Несмотря на доброту,
Все носы вмиг затыкали,
Обходили за версту.
Быть может, явь, а может, сон
Быть может, явь, а может, сон,
Но я загнал коня.
Разбойники за медный звон
Зарезали меня.
Мои поминки справили
Среди чужих лесов.
И на снегу оставили
Лежать и ждать волков.
Уже и тело с духом врозь
Но гром во тьме ночной!
И вдруг, как призрак, белый лось
Предстал передо мной.
Он мне сказал: «Послушай, друг,
Не рано ль уходить?
Не напоролся б ты на сук,
И мог бы славно жить!»
И понял я,
Пока путь не отчищен от сучья,
Могилы рановато нам копать.
Жить надо, как бы трудно не пришлось,
И сук ломать, ломать, ломать!
Об этом знает даже белый лось.
Кто видел красный океан?
Таких вокруг полно.
Здесь льётся кровь из рваных ран,
Как красное вино.
Забыта честь, забыт закон,
Разбой повсюду факт.
И режут всех за медный звон.
И воют волки в такт.
Вновь в теле дух я ощутил,
С желаньем сук сломать.
Тогда я Бога попросил
С земли меня собрать.
И Он собрал куски меня,
Их заново слепил.
Очнулся я вначале дня
И сук перерубил.