Ленка ничего не написала сама, и я диктую ей сочинение от начала до конца. Я свое написал еще вчера и пересказываю его ей, немного изменяя. Через окно видно, как в другом крыле, в спортзале, какой-то класс играет в волейбол. Мы сидим здесь уже два часа. Я голодный, даже голова начинает болеть.
- Ну вот, все, - говорю я.
- Спасибо, Вова. Ты меня просто спас. Не представляешь, как я ненавижу писать эти сочинения. Я их давным-давно сама не писала. Мне всегда или кто-нибудь помогал или я все из книжки сдувала.
Спускаемся в гардероб, одеваемся и вместе выходим на улицу. Там серо и холодно.
- Ну пока, я на остановку, - говорит Ленка.
- А ты разве не у бабы живешь?
- Я то там, то здесь. Пока.
- Пока.
*
- А ты знаешь, что Ленка блядует? - говорит мне Кузя после географии. Мне пацаны на районе говорили, что она уже давно не целка, еще с седьмого класса. У нее был пацан - там, на микрорайоне, и он ей целку сломал, короче, а потом она и с другими начала. Но ты не сцы, она тебе не даст, потому что ты дохлый, ясно?
Перед русским Ленка стоит в коридоре и болтает с Загорским из девятого. Он ей что-то такое говорит, что она хохочет. Загорский - здоровый пацан, один из самых "основных" в школе. Ленка тоже что-то говорит ему, наверное, подкалывает, и он хватает ее сзади за шею и заламывает руку назад - мучает, а она только хохочет, типа ей приятно.
*
Мы вдвоем с Ленкой идем к остановке. Ей - на троллейбус, а мне - в магазин за хлебом.
- Вов, а Вов? А ты мне новое сочинение поможешь написать - про перестройку?
- Не-а.
- Почему?
- Не хочу.
- Ну, давай я тебя как-нибудь отблагодарю. Ты ведь писал в пятом и шестом классе пацанам контрольные за солдатиков пластмассовых и за наклейки с машинками?
- Откуда ты знаешь?
- Кузя рассказал.
- А-а.
Да, писал - это правда. Но до дома солдатиков и наклейки донести успевал не всегда: пацаны ловили меня и отбирали все, что давали перед контрольной. Иногда я от них убегал. А классе в седьмом солдатики стали мне до лампочки, - меня тогда, кроме дрочки, ничего уже не интересовало, - и я перестал решать за них контрольные. Пацаны повыступали немного, поклеили разборки, а потом успокоились.
- Ну что? Хочешь, я тебе что-нибудь принесу за это?
- Нет, не хочу.
- Или как-нибудь отблагодарю?
- Как?
- Ну, я не знаю. - Она смотрит мне прямо в глаза и чуть-чуть улыбается.
- Ты не сделаешь того, что я бы хотел, - говорю я и краснею, как рак.
- А вдруг? - Ленка опять улыбается. - Ты скажи сначала, а то как я могу догадаться сама?
- Ты знаешь.
- Ничего я не знаю. Ладно, вот троллейбус. Я поехала. Давай в четверг опять останемся после уроков, может, что-нибудь придумаем, а?
- Ладно.
*
- Ну, так что ты там такое хочешь, а сказать боишься, а? - спрашивает Ленка.
Мы опять сидим на последней парте в "химии". Дежурные ушли, классная и лаборантка - тоже. Они нам оставили ключ, чтоб мы закрыли кабинет и отдали потом ключ уборщицам. Пока дежурные подметали и мыли пол, я делал домашнюю по химии на завтра, а Ленка что-то писала в своей тетради. Я думал, она пишет черновик сочинения.
- Ты все сама знаешь, - говорю я и краснею.
- А вот и не знаю. Ты скажи.
- Все ты знаешь, ты просто издеваешься.
- Да не издеваюсь я, кинься ты. - Она не улыбается, смотрит серьезно.
- Ну, я хочу, чтобы ты мне дала.
Она улыбается и сразу же морщится.
- И тебе не стыдно о таком думать, а? Ты же отличник все-таки, хороший мальчик?
Ленка хохочет, я молчу.
- А если я про это классной расскажу? Или пацанам нашим? Они тебе темную на физкультуре сделают. Ладно, не бойся. Не скажу.
Она берет мою ладонь и подносит к своим грудям.
- Хочешь потрогать?
Я киваю.
- Ну так дотронься, чего ты боишься? Я разрешаю.
На черном кружевном фартуке - комсомольский значок с мордой Ленина. Я сую руку немножко пониже значка и нащупываю Ленкину грудь.