Обреченно вздохнул старший оперуполномоченный отдела «А» (агентура) Долин, собрал все горящие, текущие и неотложные бумаги со стола, запер их в сейф, опечатал его, закрыл кабинет, вдавил в пластилин специальный шнурочек, прижал его персональной печатью и поплелся за кэгэбэшником вниз. Год назад его точно так же вызвал начальник и приказал срочно найти информатора, в совершенстве владеющего игрой в длинные нарды. Именно в длинные. Оказалось, что нужно это было кэгэбэшникам забрал Немца тогда вот этот блондинистый хлыщ с признаками эпилепсии. Три дня агент просидел в Лефортово, играя в эти самые длинные нарды с каким-то важным обрусевшим иранцем, попутно выводя того на нужные разговоры.
«Вот же сучье племя, горько размышлял Долин, устраиваясь на заднем сиденье, халявщики гнидные». И спросил участливо:
Чем же так приглянулся вам мой долгоносик?
Ооо! непрофессионально затараторил Романов. Это уникум! Ведь я, как вы помните, уже с ним имел дело. Аудиоматериалы слушал, транскрипты читал. Он же любого разговорить может! Мягкий напор, юмор, участие, ирония Изумительно сработал у нас в Лефортово. Просто блестяще. Вот и теперь мы очень на него надеемся. Нами задержан крупный взяточник, который все отрицает. Вообще все. Разработана оперативная комбинация, в центре которой окажется ваш человек. Он, повторюсь, в прошлом году произвел на нас большое впечатление.
Но ведь каталы все, поголовно все, такие! Уболтать, расположить к себе и приголубить их жизнь, их хлеб. И этот точно такой же, как остальные. Ничто его не выделяет от прочих. Ну, может, английская школа и МГУ, и добавил лукаво, глядя в сторону: А хотите, я передам его вам?
Это, к сожалению, невозможно, горько вздохнул кэгэбэшник. И замолчал.
«Вот же тварь. Конечно, невозможно ведь для меня он уже будет расшифрован! Халявщики. Как есть, халявщики. Привыкли работать с инициативниками с теми, что сами просятся стучать на начальство, соседей, друзей А вот вора зацепить не можем, картежника не можем, злорадно думал Долин, глядя на проплывающее за окном Садовое кольцо, эх, хоть бы этот паразит оказался дома!»
Немца он завербовал четыре года назад на скупке краденого. Материал был изначально тухлый и до суда бы не дошел дубленка та была куплена у фарцовщика, и доказать, что катала знал о ее криминальном происхождении, было почти нереально. Тем не менее шпилевой перепугался очень уж ему не хотелось испортить репутацию, загремев на нары по «барыжной» статье, и он скрепя сердце дал подписку о сотрудничестве с угрозыском. Уголовку прекратили, а в братву осторожно пустили слушок о том, что задержанный молчал как камень и таким образом развалил дело. Информации агент давал немного и всегда по иногородним, зато охотно соглашался раз в год двое-трое суток отработать в камере, поднимая себе таким образом блатной авторитет.
А что же делать будем, если не найдем Немца?
Гэбэшник за рулем вновь нервно затряс головой:
Нет, нет и нет! Это совершенно невозможно! Вы не представляете, какого масштаба проблема возникнет. Надо найти.
Может, вам другого подогнать?
Не нужен другой. И в оперчасти СИЗО есть другие и у нас есть. Нужен ваш мы знаем его в работе.
Это я понял, но будьте готовы к тому, что в адресе его не окажется.
И вновь белесый залопотал, затряс нервно башкой и чуть не врезался в стоящую на перекрестке машину. Долин мгновенно нарисовал в голове картинку совещания в большом кабинете на третьем этаже здания, что выходит на площадь Дзержинского угрюмые начальники негромко обсуждают тупиковое дело, вдруг откуда-то тянется вот эта рука, что сейчас сжимает руль. Романову дают слово, и он сбивчиво рассказывает о ментовском чудо-агенте.
Ну что же, товарищи К сожалению, выбора большого у нас нет. Действуйте, вздыхает председатель, и все с ненавистью смотрят на выскочку.
Может, и не так все происходило, но от слов «в адресе его не окажется» на вспотевшей шее водителя выступили красные пятна. Долин, впрочем, тоже нервничал они уже подъезжали к дому на Фрунзенской, где жила мать Немца.
Стой! разом перейдя на «ты», вдруг закричал он. Стой и прижмись! Вот же он, голубчик, идет!
Немец
Ну да, Немец. Так велели подписываться. А что, позвольте спросить, делать? Как работать без прикрытия? Я не открою секрета, если скажу все стучат. Ну, или почти все. Тут важно правильно и по профилю продаться. Что значит по профилю? Ну вот я, к примеру, по ментовской классификации, «катала» или картежник-мошенник (почему «мошенник»? Почему сразу безапелляционно мошенник?). Так вот, мой уровень МУР. Но не весь, а элитный отдел «А». Эти отмажут, если что. У них большие отмазывательные возможности, каковыми не обладает никакой региональный, скажем. Фрунзенский райотдел. Не годится мне и ОБХСС 147 статья УК («Мошенничество»), по которой мне суждено прилипнуть, не их линия. Да и не любят бэхээсников внутри милиции. Так что когда меня взяли с дубленкой, которую я сдуру купил у этого склизкого фарцовщика Стасика, то неизвестно, кому повезло. Давать подписку о сотрудничестве, а потом подстукивать, конечно, неприятно, но это необходимое зло в моем деле, тем более что стукачества в чистом виде тут нет просто передаешь слухи, циркулирующие в нашей среде, и подписываешь этим псевдонимом. Так вот об отмазках год назад приняли меня в свердловской гостинице «Юбилейная» прямо за игрой. Бесхитростно, по-уральски, отпиздили и закрыли ни за что. Трое суток коллекционировал я вшей, а как только отпустили спортивной походкой поспешил на ихний Главпочтамт и с межгорода дозвонился до куратора своего. Что вы думаете свердловские менты отстали в секунду! И паспорт вернули в тот же день! Тут главное не расшифроваться перед мусорами, перетерпеть и при первой возможности позвонить в МУР Долину. Фамилию эту от меня никто услышать не должен. Ни в коем случае нельзя ссылаться на нее при задержании, где бы оно ни случилось. Перетерпеть, позвонить получить отмазку. Так это работает. Не от всего отмажут, конечно. Вот если я обкатаю в буру члена Политбюро, например, то сидеть мне не пересидеть. Ну и от иностранцев надо бежать как от чумы. Это общее правило всех шпилевых держаться подальше от иностранцев и от ведомства, которое их опекает. Поначалу я и не знал об этом. Правда, иностранец иностранцу рознь.