Так что, давайте поработаем в щадящем режиме. Мы же с вами на одной стороне, хотя формально и по разные стороны кафедры…
Некоторые улыбаются, отличница Трофименкова морщится.
— А вообще, сейчас для переводчиков лафа, можно сказать, — говорит Кузнецов. — Особенно с английским. Можно зарабатывать очень неплохо, в энное количество раз больше, чем, скажем, те, кто находится по эту сторону кафедры.
Он встает из-за стола, идет по проходу. У Голубовича вместо закладки — календарик с фотографией «мицубиси».
— Что, голубая мечта? — спрашивает Кузнецов. Голубович надувает губы, дергает плечами. — Тысяч десять зеленых стоит, не меньше.
Конкина спрашивает:
— Юрий Николаевич, а это правда, что со следующего года обучение будет на белорусском?
— Вообще, слухи такие ходят. От наших правителей можно ожидать чего угодно. То они, извиняюсь, Москве жопу лизали, то вдруг все стали ярыми националистами. Сейчас даже мультфильмы на белорусский переводят. Видели? Я вчера включил телевизор — там «Калыханка», и в ней мультфильм — на белорусском.
Конкина говорит:
— И как мы тогда будем учиться, если белорусский введут?
— Ну, как будем, как будем… Выучим. В школе все учили, вспомним, освежим… Будете знать еще один европейский язык, — Кузнецов хмыкает.
Мою руки холодной водой в туалете на втором этаже. Рядом курит препод с нашего факультета — он ведет у сто восемнадцатой группы. В костюме, белой рубашке, волосы стянуты в хвост. Он кладет сигарету на край раковины, вынимает из кармана калькулятор, начинает считать.
В буфете корпуса «А» беру две вареные сосиски с остывшим пюре и стакан томатного сока. Плачу восемьдесят три рубля, сажусь за стол. На нем — три пустых стакана и тарелка с целлофаном от сосисок.
В углу какая-то группа празднует день рожденья. На столе — торты и бутылки лимонада.
— Позвольте мне поднять этот бокал за нашу Марину, — говорит волосатый чувак. — Умницу, красавицу, спортсменку. Вот разве что уже не комсомолку. Зато, в прошлом, само собой, пионерку…
Все хохочут, чокаются лимонадом.
Я разламываю вилкой сосиску.
***
Захожу в ЖЭУ рядом с домом. В коридоре горит тусклая лампочка. Мужик курит сигарету без фильтра, у ног — деревянный ящик с инструментами. В углу свалены лопаты и метлы.
Иду по коридору, упираюсь в дверь, открываю. Еще коридор. Несколько дверей. На одной — табличка «Начальник ЖЭУ». Я стучусь, заглядываю.
— Здрасьте.
За столом — тетка в черной телогрейке, читает «СПИД-Инфо». На полу — обогреватель с раскаленной докрасна спиралью. Я захожу, закрываю дверь.
— Ты по какому делу?
— Насчет работы. Я — студент, хотел бы устроиться дворником.
— А где учишься?
— В инязе.
— Иногородний?
— Ага.
— А откуда?
— Из Могилева.
— Стипендию что, не платят?
— Платят, но мало…
— Да, это раньше можно было жить на стипендию… Что, и родители не помогают?
— У них самих не особо… Да я и не хочу, я лучше сам заработаю.
— Сам, говоришь, заработаешь?
Я киваю. Тетка кладет газету на стол. В центре страницы — фотография голой девушки.
— Это ты, конечно, молодец, что хочешь сам заработать. Не то что некоторые — только им пить да гулять.
Она достает из пачки «ВТ» сигарету, наклоняется, прикуривает от спирали, пододвигает пачку ко мне.
— Нет, я не курю.
— Тоже молодец. Хороший парень — сразу видно. Но помочь я тебе не могу. У нас все места забиты, никто не уходит — у некоторых жилье наше, нельзя уходить. А у кого свое, все равно не уходят — сейчас с работой тяжело, никуда не устроишься. Так что…
— Ладно, спасибо.
— Не за что.
***
Пьем пиво в кафетерии булочной — я, Липатов и Голубович. Липатов в «косухе», черных джинсах и грубых ботинках. Он слушает только «Депеш мод». Голубович — в простой серой куртке.