Как это водится у детей, один из них был главным. Это был Витька Петров. Ему было уже почти шестнадцать, и он собирался бросать школу и идти на завод. "Мы рабочий класс", - говорил он и при этом страшно матерился. Каждому из своих подчиненных он дал кличку: Юрку Хромова, например, он назвал шпионской мордой, потому что отец Юрки был английским шпионом; еврея Моню - жидом; Андрея - троцкистом; Машу Томилину проблядушкой, потому что у ее матери часто сменя-лись кавалеры. Обижаться на клички не полагалось, а кроме того, можно было от Витьки зарабо-тать "по рылу". Долгое время "порыла" была для Андрея таинственной, непонятной угрозой, пока, наконец, Витька однажды не ударил Андрея по лицу за строптивость, и тут все стало ясно: оказалось, что "по" - предлог, "рыло" рыло, и писать все это следовало раздельно.
Игры были разные, но чаще всего играли в Чапаева. Конечно, Чапаевым всегда был Витька, а остальные - беляками. Они должны были набрасываться на него, а он кричал: "Врешь, Чапаева не возьмешь!" И бил ребром ладони по чему попало: "Бей троцкистов! Бей жидов!" ...Хрясь-хрясь... "И тебе, шпионская морда!.. И тебе... И тебе!.." Хрясь-хрясь... После игры, усталые, но счастливые, они обычно отдыхали на скамейке, обмениваясь впечатлениями и хвастаясь ранами. Иногда Андрей говорил: "Эх, вот бы нам всем на баррикадах очутиться!.." И тогда Витька беззлобно, по-дружески проводил по его лицу: "Куда тебе, троцкист.." Все смеялись. "Да я знаю, - виновато улыбался Андрей, - но ведь хочется..."
Иногда они играли в разведчиков. Это происходило так: если разведчиком был Витька, то все остальные становились немецкими или французскими полицейскими. В глубине двора на видном месте клали какой-нибудь предмет, чаще всего обломок кирпича или обрывок газеты. Полицейс-кие охраняли этот предмет, а Витька должен был его выкрасть. Игра начиналась. Витька богатой фантазией не отличался, он сразу бросался к предмету, полицейские пытались ему помешать, но... Хрясь-хрясь... "Вот тебе, шпионская морда!.. Бей жидов! Бей троцкистов!.." Хрясь-хрясь ребром ладони по чему попало, и задание выполнено.
Если же Витька желал быть контрразведчиком, то все остальные становились матерыми шпионами, и уже они должны были выкрасть условный предмет, и тогда Витька становился у этого предмета, а остальные пытались до него дотянуться, но... Хрясь-хрясь... "Вот тебе, жиденок!.. На тебе, троцкистская харя!.. Куда прешь, шпионская морда!.. Врешь, рабочего не возьмешь!.. А ты куда, проблядушка!.." Хрясь-хрясь...
На Витьку никто не обижался. Витька был свой. И когда однажды во двор пришли чужие ребята и стали приставать к Моне и даже ударили его, Витька накинулся на этих ребят, бил их и приговаривал: "Нашего жида бить?! А вот вам, так вашу!.." Затем взял одного из чужих за шиво-рот и сказал Моне: "А ну-ка, жиденок, дай ему". Моня сначала заколебался, но Витька прикрик-нул, и Моня ударил парня по лицу. В этот момент Андрей восхищался Витькой, потому что Витька заступался за слабого, а кроме того, проучил хулигана, оскорблявшего национальность, как фашист. Ведь вот Зяма Рабинович тоже был евреем, а бесстрашно уезжал в капиталистические страны и жил там нелегально, а в Аргентине сидел в тюрьме, а в Германии за ним охотилось геста-по, а этот высокий голубоглазый коммунист ничего не боялся и выполнял задания Коминтерна.
Прошел год, другой.
Андрею было уже пятнадцать. Он бредил комсомолом, но в комсомол его не принимали по понятным причинам, и он не обижался.
Игры во дворе прекратились. Витька работал на заводе, а после работы выпивал со старшим братом. Остальные учились, а тут еще началась любовь. Сначала Юрка Хромов полюбил Машу, но не успели они вдоволь погулять, как во дворе появились чужие ребята и отбили Машу у Юрки. Маша бросила школу, начала покуривать.