Она единственная в тот момент казалась настоящей, мы, все мы, старшие женщины, ватага школьниц, человек в форме представлялись мне чем-то вроде муравьев, ползающих по квартире в поисках сахару.
Ольги не было видно пару дней. Никто сильно не беспокоился. Рядовое дело, тем более по секретным женским каналами разнеслась шепотом по околотку весть, что она давно собрала чемоданы и вот-вот уедет куда-то: то ли в соседний двор, то ли в область
Давно пора, рассуждала мама за чаем с соседкой. Давно надо было его бросить, что ни вечер: мат-перемат, она девка молодая, ей детей рожать надо. А с этим толку у нее не будет.
Соседка важно швыркала горячим чаем и кивала:
Да, только как вот она другого найдет? С этим-то сколько лет вместе, она уж другого обращения и не поймет. Если к ней мужик по-хорошему относиться станет, она ж не поймет, ей теперь в диковинку по-человечески-то
Да, вздыхала мама. Да и он-то без нее не может, искать станет. С ним же ни одна нормальная баба жить не сможет. Ну, подержится он неделю, другую, да все равно природа свое возьмет: орать да бить станет. Он же как ее унижал, а она терпела все. Дура! Ведь вот помнишь, она год назад от него уходила, так Витька привел какую-то, хорошенькую. А через неделю с первой пьянки та хорошенькая от него бегом бежала. Он тогда снова Ольгу вернул.
А она глупая радовалась, мол, вот, какая любовь. Тьфу ты! Какая там любовь, ему с ней удобно было: бьет, материт, из дома выгоняет, а она все терпит, всегда рядом «Витя-Витя»
Девчонки судачили за углом по-другому. Нам казалась какой-то неземной, грешной и великой одновременно история их любви. Он ревновал ее так сильно, что даже бил. Такие страсти! Уму непостижимо!
Вот это любо-о-овь, завистливо вздыхала Нинка.
Она была красивой, давно уже красилась, и мальчишки гонялись за ней даже со старших классов. Но что были эти юнцы для Нинки?! Она хотела нездешней любви, из романов, где обязательно насмерть, обязательно со слезами, ссорами и местью соперниц. Разве могли эти мальчики из параллельного класса предложить ей хоть что-то похожее на ее мечты?
Все они были хорошими до тошноты. Поцелуй Нинка хоть одного из них в лоб он бы тут же на ней женился, и не потому, что она настолько хороша, но потому, что понимание чести и долга у юношей были еще сильны.
Мы, в свою очередь, вздыхали, глядя с завистью на Нинку. У нее еще был шанс на любовь в ритме танго, мы же были серыми мышками, максимум, что нас ожидало, это переезд в другой город со скучными ребятами.
Сейчас я вспоминаю наши рассуждения и думаю: хорошо, что наша заурядная внешность уберегла нас от испанских страстей. Сейчас я благодарна за каждый серый день со скучным мальчишкой из соседнего района, честным и порядочным. Хотя до сих пор чувствую уколы ревности, вспоминая, что и мой порядочный заглядывался на красавицу-Нинку.
А тогда?! Тогда я читала Вальтера Скотта и упивалась историей про прекрасную Ребекку, которая готова была убить себя, нежели подчиниться мужчине, и про прекрасного рыцаря, влюбленного в независимую и гордую девушку. До слез я рыдала, хотела так же смело решать свою судьбу, так же не думать о том, как оценит мое поведение мужчина, и чтобы обязательно в последнюю минуту меня спас кто-то благородный и красивый. «Прекрасная Ребекка, стань моей женой!»
Сейчас я понимаю, что благородный и тот, кто лазает по горам с дамами, это разные люди. Благородные сидят дома на диванах, помогая маме, сестре, заботясь о старших, выгуливают собак, хорошо учатся. А те, кто «Прекрасная Ребекка» это забияки, драчуны и часто не потому, что честь их затронута, а потому, что сами они затронули чью-то честь, в силу уверенности, что мнение их очень важно и полезно всем, даже, если о нем никто не спрашивал.
А тогда девичий разум спокойно совмещал двух человек в одном, и все мы искали наглого, дерущегося везде и всегда принца, подчиняющего себе женщин одним взглядом, но при этом чтущего их независимость, восхищающегося женскими рассуждениями, любящего и ревнующего, бьющего дам интеллигента.
Ольга умерла. Витька сел.
Мама на кухне вздыхала с соседкой. Удивительным было то, что взрослые женщины осуждали даже не Витьку, осуждали ее. Осуждали жертву этой страстной любви, красавицу, осуждали не его, а ее, свою соплеменницу, такую же, как они.
«Что это? Зависть?» думала я.
Допустить, что мама ей завидует, я не могла. То есть то, что соседка осуждает Ольгу из зависти, представить было не сложно, но мама?..