Джесс набрала в грудь воздуха побольше, чтобы привести еще несколько доводов, но Льюк тихо произнес:
Айра и мальчишки идут.
Лэйла изобразила на лице радушие, разворачиваясь навстречу детям, а сама сухо обронила:
Не будем портить мальчикам праздник.
Старшая сестра Натана в обоих мальчишках души не чаяла, как и в Айре, которая получала от нее все, что хотела. Забота Лэйлы трогала, и Джесс была ей благодарна за то, что она не желала вовлекать детей в конфликт. Великая герцогиня с легкостью убедила мальчиков, что сначала следует побывать дома, проверить, все ли собрано, а потом уж насладиться праздником, поэтому возвращение домой Рэн с Гаем восприняли спокойно. Взрослые же поняли все без слов Лэйла ожидала решения брата.
Но обратный путь оказался не из легких. Джесс ловила на себе внимательные взгляды сына, а осторожные, но меткие вопросы заставляли выкручиваться, придумывая причины на ходу. Посвящать детей в сложности взрослых отношений она не собиралась, насколько бы откровенной она с ними ни была. Счастье, что Маритэлл забрал Гая к себе на время, им тоже хотелось провести последние литы вместе, и Джесс тайно порадовалась этому от двоих ей было бы не отбиться. Если Рэн мог тактично промолчать, то Гай молчать попросту не умел. Отправив сына проверить давно уложенные вещи, Джесс ушла к себе. Она была уверена Рэн ее волнение заметил, а объясняться и врать ему ей не хотелось.
Дальний вызов прозвучал неожиданно, словно попавший за пазуху снег. Джесс открыла доступ, не задумываясь о том, кто же хочет ее видеть. Она ждала только одного Натана. Пространство вздрогнуло, поплыло, распахнулось вогнутой линзой. С нее на Джесс смотрела недовольная чем-то старшая сестра.
Здравствуй, Джесс. Анита внимательно разглядывала ее, словно хотела прочитать ответы на вопросы по ее лицу. До нас долетели слухи мальчики подчинили магию раньше срока.
Тяжелая тишина повисла в комнате. Сестра разглядывала свои ногти так, словно связалась с Джесс для того, чтобы порекомендовать ей нового мастера красоты, и пришлось выдавить из себя:
Да.
Сестра хмыкнула, вытянула руку, все так же разглядывая перламутровые ногти, и ядовито обронила:
Как я понимаю, мы недостойны знать о том, что наш племянник столь талантлив.
Джесс не сдержала тяжелый вздох и сжала пальцами переносицу головная боль уже заметно давала о себе знать.
Анита, пожалуйста, не начинай еще и ты. Натан не хотел говорить даже родным, это стало сюрпризом не только для вас.
От возгласа зазвенел хрусталь.
Натан?! Сиреневая радужка сестры полыхнула золотом всегда, когда она сердилась, магия рвалась наружу. Я только и слышу от тебя: «Натан»! Сколько можно?! Ты своей головой вообще отвыкла думать?
Грубость сестры ударила по больному. Пусть Джесс с мужем была и не согласна, но не могла же она пойти против него!
Ани, прекрати. Натан мой муж, и это нормально, когда муж и жена решают что-то вместе.
Сестра склонилась к Кристаллу записи, отчего ее лицо заполнило едва ли не весь экран. Какое счастье, что Кристаллы связи не позволяли работать с пространством на перемещение, иначе она уже была бы в спальне Джесс.
Вместе! Ты хочешь сказать, что сама решила нарушить правила «Магического определения потенциала»?! Ты?! Она выпрямилась и картинно закатила глаза. Кто угодно! Только не ты! Но вот ради своего Натана ты готова на все! Так что не надо мне рассказывать, что это твое решение. Я уверена, что он поставил ультиматум, а ты как верная и преданная жена тотчас согласилась.
Ее слова буквально истекали сарказмом и раздражением. Что бы Джесс не предпринимала, но ее семья так и не приняла Натана. Анита, старшая из пяти сестер, регулярно ей об этом сообщала. Джесс только раз обронила в разговоре о разногласиях с мужем, как тотчас получила все, что ее родня думала о ней, о ее выборе, и о том, что «раз сама выбрала, вот сама и разбирайся».
Как жаль, что мама ушла так рано, но, судя по разговорам родственников, она выбор Джессики тоже не одобрила бы. А так хотелось хоть от кого-то услышать слова поддержки или небольшой совет. Не будет же Джесс с личными проблемами идти к Хранителю Камня Судеб ее Учителю в магии интуиции. Он бы понял и даже, наверное, что-нибудь подсказал бы, но Джессике слишком неловко было говорить с посторонними о семейных делах. Она никак не могла исправить отношения с мужем, он все больше отдалялся, занятый своими делами, а все укоры от родных лишь добавляли тяжести в душе.