А к тому, что крепость сдавать нельзя, тихо, но так, что вздрогнули все собравшиеся, проговорил комендант. Лично я буду драться до последнего. Сдаваться в плен мне резона нет. Выкупать меня некому, да и незачем. После такого позора я и сам жить не стану. Приказать подобное вам я не вправе. Так что пусть каждый примет решение сам.
А не рано ли вы о сдаче заговорили, господин комендант? возмущенно поинтересовался ротмистр, командовавший караульной ротой.
Я исхожу из наших реалий, господа. Как уже было сказано, пороха и свинца у нас не так много, как хотелось бы. Чья это вина, сейчас разбирать смысла нет. А вот быть готовым к самому худшему нам необходимо. Кто-то с этим не согласен?
Быстро переглянувшись, офицеры мрачно потупились. В том, что отсутствие огненного припаса и свинца это вина интендантов, им было понятно без слов. Комендант же, убедившись, что желающих спорить с ним более нет, снова тяжело вздохнул и, расправив усы, продолжил:
Думаю, две недели мы продержимся спокойно. А вот что будет дальше, я, господа, предрекать не возьмусь. А самое неприятное, что мы даже сигнала в город подать не можем. Сами знаете, по штату нам положена своя голубятня для связи со штабом, но голубей давно уже нет, да и голубятников толковых не имеется. Все это мной было многократно доложено, ну а результат тех докладов вам и так известен.
Может, гонца послать? растерянно предложил один из прапорщиков.
На смерть? возмутился комендант. Да и посылать некого. В таких условиях только пластуны имели бы хоть какой-то шанс. Им на брюхе по кустам ползать не привыкать, да только нет у нас пластунов.
Как нет?! дружно вскинулись офицеры.
Перед самым нападением я вынужден был отправить их к ущелью. А раз они о выходе противника не упредили, значит, больше их нет.
Да как же так-то, господа? плачущим голосом вопросил прапорщик. Это ж самые ловкие да опытные люди были.
Это верно. Да не стоит забывать, что на каждого ловкого и опытного всегда еще более ловкий найдется, снова вздохнул комендант.
А тот парень, из казаков, что с ними к ущелью ходил? не сдавался прапорщик.
Елисей-то? понимающе переспросил комендант. Да, парень ловкий, но опыта подобных вылазок у него вообще нет. Он скорее охотник, чем пластун. Да и придумки его нам пока очень в помощь. Видели ведь, что его гранаты с противником творят. Так что отправлять такого мастера сквозь стан противника считаю неправильным. Да и не допустят его в штаб по молодости лет. Сами знаете, взрослого-то казака иной раз в приемной часами мурыжат, а уж паренька юного и вовсе за человека не посчитают. Надежда у нас одна. Вследствие осады я в штаб рапорты отправлять не смогу. Это и должно там многих насторожить. Славы у меня как у человека, своими обязанностями манкирующего, не имеется, так что, не получив вовремя докладов, должны заинтересоваться, почему гонцов нет. Более, господа, я ничего предложить не могу.
Значит, просто ждать? мрачно уточнил ротмистр.
Да. Ждать и воевать. Иного выхода, господа, у нас с вами просто нет. Осмелюсь напомнить, что все мы здесь империи присягу давали. Так что, будем воевать тем, что имеем.
А тех гранат у казачка много? быстро спросил ротмистр.
А вот этот вопрос я сейчас пойду выяснять, грустно усмехнулся комендант. Кто у нас на восточной стороне угловым барбетом командует?
Унтер Ахримов.
И что? Как там с горцами?
Доклада о прорыве не было. Получается, отбились, развел ротмистр руками.
Да как же так-то, господа? возмутился комендант. Вы же офицеры, а простых вещей не знаете.
Так не хватает нас на все участки, вам ли не знать, отмахнулся ротмистр. Взводами прапорщики командуют. При пушках наводчиками сами становятся. Вот и приходится унтеров на команду ставить. Довели фортификацию, скривился он, снова махнув рукой.
Ладно, не будем сейчас из пустого в порожнее переливать, осадил комендант ненужный спор. Возвращайтесь на свои места, господа, а я отправлюсь на восточную стену. Ежели что, меня там ищите.
* * *Ночь прошла в тревожном ожидании очередного штурма, но горцы атаковать не решились. Почему? Да бог его знает. Может, не умели, а может, просто не решились. Но с первыми лучами солнца все, кто имел на стене свой участок, уже стояли на помосте, всматриваясь в рассветный туман. И стоило только туману рассеяться, как в лагере осаждавших началась какая-то суета.