В то время была лишь одна сила, с которой они могли себя соотнести, это пост-уоттсовские негры. Негритянский отказ оказался таким же, как их, своевольным и демоническим. И лишь негры показали себя теми, кто реально что-то ДЕЛАЛ, а не просто сидел на жопе и трепался. Наряду с французскими ситуационистами Black Mask были тогда единственными белыми, кто снял крышку с революционного закипания американских расовых бунтов, осознав их действительно положительное «содержание» (мародерство, поджоги и короткие перестрелки), измеряемое истинным удовольствием и к которому все левые отнеслись как к абсолютному нигилизму. Их цитировали многие газетные шапки: «Временами, посреди бунта и разрушений, превращавших некоторые части города в поле боевых действий, там царила поистине карнавальная атмосфера» (N.Y TIMES. 7/16/67) «Губернатор Хьюз[12] говорил после осмотра улиц, служивших местом действия восстания: Но, что больше всего вызвало во мне отвращение так это та праздничная атмосфера это все равно, что смеяться на похоронах» (TIME. 7/21/67). Один репортер из Детройта описывал, как однажды вдруг увидел огромный букет гладиолусов, движущийся среди завалов из обломков строений. При приближении оттуда высунулась голова маленького негритенка и пропищала «Я сексуальный маньяк», а затем он скрылся в опустошенном здании. Что это, как не апофеоз современного искусства: смерть и возрождение.
ДАДА! Что как не дада из всего авангардного проекта построения Утопии в XX веке помогло варварскому, почти стихийному великолепию пылающего Детройта?[13] Игра с огнем это чисто аристократическая философия. Нерон был пущен по миру толпой полуграмотных ниграс. Black Mask ни у кого не вызывали доверия, только у негров. С белыми ничего не вышло, тем более, что ставилась иная цель действия, отменяющие границы между искусством и политикой. Они сами валили столбы, находясь между ориентированными в культурном отношении хиппи и политически ориентированными новыми левыми.
Их воротило от всего, что связано с Flower Power, они видели: из всей белой оппозиции им близки только деклассированные элементы (dropouts). Они тоже бунтовали, по-своему, против жизни как таковой. Точкой пересечения с Black Mask были убеждения, что работа в любом своем проявлении должна быть отменена, что Американская мечта это вздор, что жизнь нужно посвятить исключительно эксперименту с гранями живого опыта новому, постиндустриальному образу жизни. Стебаться над хиппи означало нападать и на все движение Flower Power. В Англии Black Hand Gang слыла лучшим критиком ХиппИдома[14]: «В закоренелой бездеятельности притонов распутство на стенах и на полу. Собравшиеся в круг молчат и притворяются сосредоточенными. Полный провал. Кошмар потребления потребляет потребителя. Не ты куришь дурь, это дурь курит тебя. Заведенная пластинка означает, что никто не поет и не танцует Это развал коммуникации, ощущение беспокойства от того, что тебя сфотографировали в неподобающем виде; андеграунд это все лишь еще один продукт в пространстве потребления, когда в Бетси-Коудс[15] пропадают поодиночке так же, как и в Ноттинг-Хилле[16]: пассивность порождает одиночество. Что получается? Да ничего не получается. Новые товары и новые позы выставляются, становятся предметом зависти, продаются и выставляются заново. Как говорили ситуационисты, ВСЕ ЭТО ШОУ. Шоу, которое не может не продолжаться, ведь все делают вид, что им в кайф, потому что каждый мнит себя абсолютным неудачником. Конформизм это власть террора. Битлз, Заппа, the Crazy World of Arthur Brown[17]: большая часть им подобных это непроходимое говнище приграничных застав общества потребления. Ненужные, упаднические и скоропортящиеся произведения. Ничего, кроме снобистского выпячивания. Что сегодня является опиумом для бунта, завтра станет опиумом для каждого второго уличного хама. Табачная корпорация Рейнолдс[18] уже запатентовала бренды для всех сортов марихуаны. Двадцать Акапулько Голд[19]. Десять Конго Браун. Они будут продаваться в торговых автоматах, наряду с газировкой и жвачкой» (Из песен Black Hand Gang, Hapt. 8).
Агитация Black Mask фокусируется на плутовстве они демонстрировали, что отказ хиппи от работы был, хотя и бессознательно, но довольно точным анализом свободы, которая может быть реальной при сегодняшней автоматизации и кибернетизации, это искоренение любых форм принудительного труда и создание цивилизации, основанной на свободном творчестве, на ИГРЕ. По существу дела, их утопическое видение, если воспринимать это не как наркотический бред или культурологическую фантазию, может стать одной из самых подрывных сил в сегодняшней забастовке.