Опять опаздывает, вздохнул дедуля.
А мы кого-то ждём? растерянно спросила она.
Словно в ответ, где-то в глубине квартиры хлопнула дверь. Потом ещё, и ещё. Хлопки всё приближались, нарастая по интенсивности, и вот в кухню вошёл гость. Высокий рост мешал свободе его движений, поэтому гость поспешил скорее усесться за стол.
Явился, не запылился. Голодный, наверно, так дверьми стучишь.
У тебя, дед, как я погляжу, стол явно не для диабетиков. Плохо ты за сахаром следишь.
Прекрасно слежу. От меня сахар не убежит! сострил старичок.
«Нормально так поздоровались. Потешная компашка!» подумала девушка про себя.
Гость, молодой человек лет тридцати с тёмными кудрями и полноводными глазами меланхолика, пододвинул к себе пахлаву. Чай ненадолго прервал их беседу. Затем гость подлил масла в огонь разговора, и диалог разгорелся вновь.
Она не должна находиться здесь, дед, и ты это прекрасно знаешь! Это против правил.
Правила-правила Да клал я на ваши правила с Вавилонской башни! возмутился старичок.
Такой бунтарский выпад со стороны ветоши невольно внушал уважение. Правая его бровка агрессивно запрыгала, левая угрюмо насупилась; почти неразличимые губки вытянулись в упрямую нить.
Зачем ты снял её с дерева?! не унимался парень.
А что, надо было оставить тельце дойти до кондиции? Может, я снял её, потому что тебе предназначена? Это тебе в голову не приходило, неблагодарный ты кусок свиньи?!
Не такой уж и не благодарный
Ничего, что вы меня тут обсуждаете, а я как бы рядом сижу?! Вы этикет изучали вообще? она обиженно надулась.
Гость с интересом обернулся к ней.
Не дурна, признаться, задумчиво протянул парень, правда, бестолкова. Захватив с собой клей, не забудь склеить ласты, это ведь твой главный девиз? он неожиданно коснулся её щеки; она демонстративно отдёрнулась.
Молодость, со знанием дела вздохнул старичок. Безрассудство
Вы даже не хотите знать, почему я решила умереть?! Легко осуждать вот так, со стороны!
Нет ни одной достаточно весомой причины для этого, поняла? парень протянул ей марципан, чтобы изо рта не посыпалось новых возражений.
Помогло девушка начала обиженно жевать.
Вы все думаете, что смерть открывает новый мир, и никто не думает, что до новых миров нужно сперва дорасти. На самом деле, большинству смерть не только ничего не даёт, она ставит точку в отведённом тебе отрезке времени, лишая тебя грядущих возможностей.
Так я давно растеряла всё, грядущее и негрядущее! с досадой воскликнула девушка. У меня нет родни, работы, настоящего, будущего, крыши над головой, да и с головы она, как видишь, потихоньку съезжает. Все кругом либо померли, либо разбежались. О каких таких грядущих возможностях ты говоришь, умник?!
Ну, хотя бы о возможности встретить меня. Ведь если ты задумала сейчас умереть, ты навсегда закроешь для себя этот шанс.
Больно надо! фыркнула девушка.
Горечь марципановой глазури запечатала строгие губы.
Ты сперва попробуй, потом рассуждать будешь! Зачем ты снял её с дерева, дед? Там она лучше смотрелась! По крайней мере, болталась из стороны в сторону и не возникала!
Вы, пожалуй, стоите друг друга, хихикнул старичок, не без удовольствия. Не задерживай ты её, иначе не успеет ничего понять. Кончится, бедолага!
Ты прав, согласно кивнул молодой человек. Итак на все правила наклали, осталось только до кучи заблудшую душу предназначения лишить.
Чувствуя близкую разлуку, она хотела сказать им что-нибудь милое, оставить положительное послевкусие, поблагодарить за стол и компанию, сделать прощальный книксен, вежливо откланяться и т. п. и т.д., однако все благие намерения издохли в утробе.
Стоило ей открыть рот, как парень с наглой поспешностью подался вперёд и крепко поцеловал её. Она подавилась поцелуем, закашлялась, выплёвывая в ночь грязно-серый туман, и с большим трудом разлепила неумело склеенные смертью глаза.
Смерть лишь слегка коснулась их, не успела закрыть намертво; впрочем, зрачки всё же подернулись тонкой мутной плёнкой. Веки отекли; в висках плескалась боль, с шумом выливаясь из ушей.
В освещенном перевёрнутом окне полоумная старуха подбрасывала пухлые оладьи на сковородке и это в три часа ночи! Хоть что-то в мире оставалось неизменным