Жизнь Гераклита
Гераклит принадлежал к религиозно-политическим реформаторам той эпохи, которую Карл Ясперс назвал «осевым временем» временем поворота от народных поверий к большим комплексам идей, по-новому определяющим предмет веры и требующим иного отношения к истории: осевое время и позволило действовать в истории на рациональных началах, а не по приметам и гаданиям. Ситуация в греческом мире была в этом отношении сложной: сильная аристократия в ряде полисов поддерживала систему гаданий, кидания жребия как бы богами лучший пример такого общегреческого гадания, это, конечно, Олимпийские игры, которые должны были показать всем грекам очередного любимца богов, победителя соревнований. Именно аристократия во всех культурах поддерживает эпос как рассказ о доблестных предках, друживших с богами, но в греческих землях она стала поддерживать и спорт. Гераклит в этом смысле не отвергает, а радикализирует аристократическую этику, считая, что если признавать жребий, то только космический, полностью принадлежащий священной сфере, капризный мировой огонь, а не отдельные ситуативные догадки. Если признавать стадион то мировой стадион (по реконструкции А. В. Лебедева одна из основных метафор Гераклита). Здесь Гераклит, конечно, напоминает Лютера, для которого воля Божия непредсказуема, на нее никак не могут повлиять человеческие поступки, и именно поэтому вера в Бога гонит прочь любые суеверия.
Сохранился замечательный рассказ о введении Гераклитом детей во храм. Однажды, вместо того чтобы обсуждать дела полиса, он повел детей в храм Артемиды, чтобы играть в астрагалы кости с четырьмя гранями (давний предок дрейдла, ханукального волчка, возможно, заимствованного евреями у греков и римлян). Это было вдвойне вызовом и скандалом лишить себя и политического, и жреческого достоинства. Но Гераклит объяснил возмущенным согражданам, что их мелочные политические дискуссии хуже этих детских азартных игр. Сам Гераклит, сравнивавший век (я бы сказал, обычную жизнь) с ребенком, который сам с собой играет в азартную игру (пессею, вроде шашек), имел в виду то, что мировые закономерности непредсказуемы, но не нужно усложнять и так сложную ситуацию бесплодным отстаиванием частных интересов. Существенно и то, что храм в античности был не местом собраний, а домом божества и убежищем войти в храм означало стать беженцем, преследуемым неразумной толпой.
Другой исторический рассказ о Гераклите (у Аристотеля в трактате «О частях животных») гласит, что однажды суровой зимой мыслитель грелся у печки, то есть сидел в своей каморке, избегая публичной жизни. Нарушая дипломатический этикет, он не вышел навстречу послам, которые прибыли посоветоваться с ним как с самым влиятельным человеком в городе, а пригласил их сесть рядом, сказав: «И здесь тоже боги». Рассказ можно понять, только если чувствовать дух греческой религии: перед принятием важных политических или дипломатических решений требовалось открыто молиться богам, забыв о мирских обязанностях и потребностях, чтобы боги не обиделись, Гераклит же предлагает разумно посовещаться в тесном кругу, примерно как потом совещались на виллах в Венецианской республике. Как если бы сейчас предложили не разбивать бутылку шампанского о борт спущенного корабля, а выпить ее, взбодриться и вместе подумать, как улучшить кораблестроение.
Итак, Гераклит был царем, что являлось в полисе ритуальной должностью наследственного жреца храма Артемиды Эфесской. Изначально культ великой богини был местным анатолийским культом плодородия, но при установлении единого пантеона для греческой религии городская богиня, изображавшаяся со множеством сосцов, была отождествлена с Артемидой-охотницей, что очень помогло Гераклиту в развитии его философии: Артемида была сестрой Аполлона, и Гераклит в культурном конфликте Аполлона и Диониса (по Ницше) однозначно стоял на стороне Аполлона. Он предпочитал огненное, солнечное, ясное, рациональное, четко разделяющее противоположности и настаивающее на единстве мира все то, что связано с Аполлоном. Любой иррационализм, безумие, неопределенность, доверие отдельным вещам и отдельным состояниям вне целого (что сопрягалось с именем Диониса) его только раздражало. В жертву Артемиде приносили быков, а также начатки плодов, гирлянды орехов и ягод, и, памятуя наш Медовый или Ореховый Спас, можно легко представить эти праздники.