Так величественно, словно воспарив, подниматься из глубокого мягкого кресла умела только Кира.
«Не будь она столь ядовитой, можно было бы побеспокоиться за сердца наших мужчин», ревниво подумала Стелла и покосилась на своего телохранителя. Минутный беспокой был напрасным. Александр Матроскин увлечённо чистил картошку с совершенно бесстрастным выражением лица.
Вот противная баба. Зачем только её в нашу компанию привели? проворчал Альберт, как только за Кирой закрылась дверь. Почесал мокрой рукой нос и громко чихнул. Вот. Правда.
Петя настоял. Лана вывернула ручку духовки на 200 градусов, подумала и докрутила до 300. Она ему помогает в работе и просто по жизни.
Чем она интересно может ему помочь? Я бы, Ланка, на твоём месте насторожилась, она ведь баба красивая
И умная, добавил очкарик Андрей.
К тому же экстрасенс. Стелла права может приворожить.
Да ну вас, отмахнулась Лана. Она ему помогает с конкурентами разобраться и по здоровью тоже. Вот диету ему специальную разработала.
Диету? Альбер приподнял лохматую бровь. Меня отравить грозится.
Да шутит она, успокойся.
А по-моему, у неё с чувством юмора проблемы.
Зато с ней интересно, она много знает такого, о чём я даже представления не имела. А то, что она ядовита, так это просто она льстить не умеет и притворяться. Говорит правду. Такую, как есть. Не боится говорить
Правду? По-твоему, значит, я жадный? возмутился Альберт.
Я этого не говорила. Просто это её правда.
Нет, ты скажи, ты тоже так считаешь?
Я так не считаю, но ты же действительно прижимист. Сколько лет твоей дублёнке? Ей давно место Лана замялась, сам знаешь, где.
Но она же тёплая и ещё до конца не сносилась.
Ну кто сейчас такие носит? поддакнула Стелла.
А ну вас, Алик обижено швырнул очищенную картошку в таз.
Глава вторая
В Рождество и без того немноголюдный загородный посёлок погружается в тишину. Это на Новый год здесь гуляют на всю катушку, с шашлычным, тянущимся прозрачной лентой через все дворы дымком, с грохотом петард и разноцветьем фейерверков, с шумом, гамом, смехом, пьяными криками взрослых и визгами детей. На то он и Новый год. Тут кто громче, ярче отстрелялся, тот круче.
Другое дело Рождество. Мирно потрескивают дрова в камине, на журнальном столике в фарфоровых чашках искрится янтарём недопитый кем-то чай. Пахнет лимоном и хвоей. Всё тихо, по-семейному, в кругу тех же самых, что и неделю назад друзей и близких. Тех же, но чуточку уставших от празднеств, от суеты и сутолоки. Выпивка, лёгкая закуска, беседы обо всём и ни о чём о том, что случилось за день, о том, что может случиться, если Тихо льётся из динамика «Лэст Кристмас». Огромные снежинки мелькают в украшенном пластиковой хвоей окне. Золотистые шары на пушистой, пахнущей смолой ели соперничают по красоте с красными.
Крези бабочкой выпархивает из-за стола, хватает за руку «Костнера», но тот под пристальным взглядом Стеллы отдёргивает руку, и бабочка, прикусив губу, кружит одна в центре комнаты. Её движения плавны, но хаотичны, отчего кажутся комичными.
Белокурая, похожая на белку женщина отодвигает стул и, покачивая широкими бёдрами, выплывает из-за стола, ведя за собой высокого мужчину в джинсовом костюме. Он неуклюже обхватывает партнёршу, и они начинают двигаться в такт музыке.
Как же я люблю Джорджа Майкла. Некрасивая дама с мишурой на залакированной причёске мило улыбнулась всем и никому. В её глазах сквозит желание, которое так и останется для всех, кроме Киры, незамеченным. А вы, Саша, почему не танцуете?
Он только «Яблочко» может? Конопатая толстушка Ксюня стреляет в Александра Матроскина искристым взглядом. В этом взгляде и вызов, и симпатия.
Я тоже «Яблочко» могу, Альберт Вийкан неуклюже тычет вилкой в солёный огурец. Огурец скользит, уворачивается. Наконец наколов огурчик, Алик подливает в рюмку водочки. Что-то народ приуныл. Не пора ли выпить?
Только и делаем, что пьём. Крэзи остановилась и оглядела присутствующих. Приуныли? А у меня для вас сюрприз. Юля развернулась к гостям, взмахнула рукой, хитро прищурившись, захватила пальцами вырез платья и медленно спустила ткань с плеча. Обнажилась часть огромной груди и не очень изящного предплечья. В том месте, где обычно у женщин ложбинка, красовалась птичка. Чёрное оперенье и красный животик снегиря подчёркивали зимнюю бледность кожи. Сюрприз сопровождал смачный выкрик: Йесс!