Когда я вернулась, Франц уже разогрел молоко и, кроме того, открыл множество совершенно ненужных пачек печенья и баночек с соком — все, что нашел на полках, он поставил на бабушкин столик вместе с вазой с пластмассовыми цветами, которая обычно стояла на окне. Бабушка удивилась, но была очень довольна. Именно этот случай и натолкнул меня на мысль поручать ему кое-какую работу, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
— Только делай это незаметно, — попросила я. — Я не хочу выяснять отношения с профсоюзами. Будешь помогать мне понемногу, пока не придут твои деньги.
Но я-то знала, что денег этих ему не видать как своих ушей. Весь остаток дня он прибирался наверху, на лестнице и в чулане, и каждый раз, когда он заканчивал очередную работу, я должна была прийти и одобрить ее. Так продолжалось до самого Рождества, и все время шли проливные дожди.
— Ты уверена, — спрашивает однажды Франц, — ты уверена, что я заработал уже достаточно, чтобы рассчитаться с тобой и за еду, и за комнату? Ты видела, какой порядок я навел в шкафу под лестницей?
— Да, да, — говорю я. — Ты уже все отработал, у тебя даже останутся лишние деньги.
Тогда-то я и узнала, что деньги ему нужны, чтобы угостить бабушку рождественским обедом. Так он решил.
Утром в сочельник я отправила его купить кое-какие украшения для бара к Новому году, наши старые уже истрепались, к тому же за двадцать с лишним лет они всем намозолили глаза. Я дала ему денег и велела посмотреть, как украшен бар Хуалани, который находится за углом, чтобы он знал, что ему нужно купить. Франц отсутствовал очень долго. Вернулся он с обычными блестящими украшениями, все как надо, но половину денег он истратил на орхидеи. Да, да, на орхидеи.
— Они такие дешевые, — сказал он, — сказочно дешевые, а главное, никто на всей улице не украсил бар орхидеями.
— Еще бы, — заметила я, — Все-таки это не отель «Хилтон», зачем выставлять себя на посмешище?
Он ничего не понял и очень расстроился, поэтому я поставила весь этот мусор в банку и сказала, что отнесу букет бабушке как рождественский подарок от Франца.
Он вознамерился тут же идти к бабушке, но я сказала, что спешить некуда.
— Нет, давай отнесем их сейчас, — попросил Франц. — Она должна получить их как можно скорее.
Я взяла цветы и откинула портьеру в бабушкиной комнате, Франц шел за мной по пятам, отделаться от него было не так-то просто.
— Зачем ты их сюда притащила? — спросила бабушка. — Они воняют! Сейчас же унеси их во двор!
— Что она сказала? — прошептал Франц.
— Она очень тронута, — ответила я. — Но у нас на островах есть старинный обычай: если молодой человек дарит цветы очень старой женщине, она в знак благодарности отдает их ему обратно.
— Это такой символ? — с горячим интересом спросил Франц. — Вроде благословения? Чтобы он подарил их другой, молодой женщине? Таким образом старая как бы благословляет их союз, да?
— Да, что-то в этом роде, — сказала я, отдала ему его веник, и он унес его к себе в комнату.
Вскоре пришел Фредди пропустить рюмочку перед обедом.
— Как дела? — спросил он, и я сразу поняла, что он имеет в виду Франца, но у меня не было желания рассказывать ему об орхидеях.
Фредди сказал:
— Знаешь, он каждое утро ходит убирать берег, и теперь берег стал еще страшнее, чем раньше. Раньше мусор валялся в естественном беспорядке, а он собрал его в кучи. Тебе что, удалось устроить его в службу городской уборки?
— Не говори глупости, — резко сказала я. — Он слишком молодой. Нас не касается, что и где он делает.
— Все ясно, — сказал Фредди. — Прости, прости. Я не имею ничего против твоего замечательного юного туриста.
Фредди вел себя глупо, но я промолчала, и он вскоре ушел. Я заперла бар и занялась приготовлением рождественского обеда. Обычно я говорю прямо все, что думаю.