— Боже правый, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, — что со мной случилось?
Она откинулась назад, ничуть не тронутая его мучениями.
— Ты не помнишь?
— Нет. — По крайней мере ничего существенного. В его затуманенном сознании промелькнули смутные очертания прибрежной скалы в ночной мгле, и он почувствовал острый запах океана, такой густой, что, казалось, его можно было попробовать на вкус. Он куда-то ехал...
Люсьен потер висок, вздрогнув, когда пальцем коснулся вскочившей на лбу шишки величиной с грецкий орех.
— Я упал?
— Твоя лошадь понесла, и ты ударился головой о сук дерева. — Она помолчала, не зная, как продолжить, и в конце концов спряталась за хмурое выражение лица. — Мой возница, наверное, ехал быстрее, чем следовало на такой узкой дороге.
Ее взгляд как бы говорил, что Люсьен сам виноват в случившемся. Он дотронулся до лба, где тупая боль усиливалась с каждой минутой.
— Чертовски болит.
— Жить будешь. Чтобы помять такую крепкую, голову, нужно что-нибудь потверже дуба.
Его губы дрогнули: Арабелла стала остроумной. Он прищурившись смотрел на нее. Она сидела неподвижно, сжав руки на коленях, щеки раскраснелись, от усталости глаза казались темнее, каштановые и медового цвета пряди волос были взъерошены. Арабелла выглядела моложе, чем он ее помнил. Моложе и даже еще красивее.
Сердце его сжалось. Черт бы побрал министерство внутренних дел за то, что его послали в Йоркшир. Получив задание, он сначала отказался ехать. Он был нужен в Лондоне, потому что его сестра готовилась к своему первому сезону. Однако его возражения не приняли во внимание.
Он планировал приехать под покровом ночи, узнать все, что сможет, и уехать, чтобы ни одна живая душа об этом не догадывалась, поэтому не обеспечил себе пристанище. Это было до того, как кучер Арабеллы счел необходимым его сбить.
Люсьен пошевелил плечом и вздрогнул от взорвавшейся в нем боли.
— Проклятие! Такое впечатление, что в меня стреляли. — Он посмотрел ей в глаза и приподнял бровь. — Ты, случайно, не всадила в меня пулю?
— Если бы я стреляла в тебя, Люсьен, ты бы здесь не сидел.
Нет, если бы Арабелла в него стреляла, он валялся бы на земле с дыркой во лбу, а она плясала бы от радости вокруг его безжизненного тела. Он научил ее обращаться с ружьем, когда ей было пятнадцать лет, и уже тогда она проявляла невероятные способности.
Люсьен положил руку на импровизированную повязку. Аккуратно прилаженная, она настолько туго стягивала его грудь, что он едва мог дышать. Он попытался улыбнуться:
— Полагаю, я должен поблагодарить тебя за...
Колесо кареты попало в борозду. Люсьена отбросило назад, и он ударился плечом о затрещавшие кожаные подушки. Разноцветные искры посыпались у него из глаз, когда дикая боль пронзила руку. Ловя ртом воздух, он стал клониться вперед и почти упал на пол, когда Арабелла подхватила его и удержала.
Карета продолжала раскачиваться, Люсьен постепенно стал дышать ровнее. Когда боль утихла, он заметил, что его щека прижата к груди Арабеллы, мягкой выпуклости, которую близость к его рту делала еще соблазнительнее. Снова потянуло пьянящим запахом малины. Люсьен наслаждался прикосновением Беллы, впитывал ее тепло и вспоминал все, что было.
— Если ты не можешь сидеть самостоятельно, я позову лакея, чтобы он тебя держал. — Ее голос был холоден, как родниковая вода в горах, и сразу вернул его к реальности.
Люсьен поднял голову, чтобы посмотреть Арабелле в глаза Их губы разделяло расстояние всего в дюйм. Ее глаза потемнели, в шоколадной глубине вспыхивали загадочные золотые крапинки. Он придвинулся ближе, неотрывно глядя на ее полную нижнюю губу.