Его явно волновало не то, что происходило с семьей Гэлтон.
Я понял, что его волновало, когда он провожал меня. Хорошенькая блондинка, наполовину моложе его, вышла из-за бананового дерева. На ней были джинсы и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она двигалась осторожно и одновременно неловко. Казалось, она выходит из укрытия и боится нападения со стороны врага.
— Хелло, Гордон, — сказала она неуверенным, как бы ломающимся, словно у юноши, голосом. — Странно видеть тебя здесь.
— Я здесь живу, не так ли?
— Теоретически, да.
Сейбл разговаривал с ней осторожно. Казалось, она сначала обдумывает фразы, а потом произносит их.
— Элис, сейчас не время опять возвращаться к этому. Почему, ты думаешь, я остался сегодня дома?
— Ну и что хорошего в этом для меня? Что я имею от этого? А сейчас куда ты направляешься?
— Ухожу.
— Куда?
— Почему ты меня допрашиваешь, ты не имеешь на это права.
— Нет, имею.
Она встала перед ним в угрожающей позе: бедро вперед, грудь под белой рубашкой напряглась. Она вроде бы не была пьяна, но ее большие фиолетовые глаза блестели. Они были бы красивыми, если бы не темные круги под ними и яркие тени на верхних веках, делавшие их похожими на два больших синяка.
— Куда вы уводите моего мужа? — спросила она у меня.
— Это ваш муж меня уводит. У нас дела.
— Какие дела? Чьи дела?
— Конечно, не твои, дорогая. — Сейбл обнял ее. — Пойдем в твою комнату. Мистер Арчер — частный детектив, работающий по одному моему делу. Это не имеет к тебе никакого отношения.
— Могу поспорить, что это не так. — Она повернулась ко мне. — Что вы от меня хотите? Вы ничего не узнаете обо мне. Нечего узнавать. Я сижу в этом доме, как в морге, мне не с кем поговорить и нечего делать. Мечтаю вернуться в Чикаго. Там меня любили.
— Здесь тоже любят. — Сейбл терпеливо ждал, пока она успокоится.
— Здесь меня ненавидят. Я даже не могу попросить, чтобы мне сделали коктейль в этом доме.
— Но не утром же, дорогая.
— Ты не любишь меня. — Ее злость постепенно растворялась в чувстве жалости к самой себе. На глазах у нее появились слезы. — Я тебе безразлична.
— Неправда. Поэтому я и не хочу, чтобы ты болталась неизвестно где. Пойдем, дорогая, в дом.
Он обнял ее за талию, и на этот раз она не сопротивлялась, затем провел вокруг бассейна к двери, ведущей в дом. Когда он закрывал ее, женщина почти не стояла на ногах.
Я сам разобрался, как выйти из дома.
Сейбла не было полчаса. С того места, где я сидел в машине, можно видеть Санта-Терезу, похожую на контурную карту, очень подробную при полуденном свете.
Это был старый обустроенный город, каких много в Калифорнии. Дома здесь как бы срослись с холмами, на которых стояли, и чувствовали себя в безопасности, опираясь на свою историю. В противоположность им дом Сейбла казался домом на колесах. Он был таким новым, как будто только что народился.
Когда Сейбл вышел, на нем был коричневый костюм в тоненькую красную полоску, в руках дипломат. Манеры изменились, чтобы не противоречить костюму. Он выглядел деловым, оживленным и одновременно задумчивым.
Следуя его инструкциям, я въехал в город за его черным «империалом» и через некоторое время оказался в старом жилом районе. Массивные традиционные дома стояли далеко от дороги за высокими кирпичными стенами или живой изгородью.
Парк Арройо был своего рода экономическим полигоном, где менеджеры и люди умственных профессий соревновались по воображению и богатству.