Стоило Марии выйти на траверз Отдохновения миссис Мэшем, как ей овладели самые что ни на есть пиратские чувства. Раны Господни! – сказала она себе, – да пусть ей днище пробьет, если она не пристанет к этому острову, чтобы откренговаться, да уж и выкопать между делом какое-нибудь зарытое там сокровище. Впрочем, она не отказалась бы и от пары шкилетиков или начертанного высохшей кровью креста, или потрескавшегося пергамента с картой.
Вокруг острова росли сплошняком кувшинки вперемешку с лягушечником и лютиками, – росли так плотно, что их и раздвинуть-то было непросто.
Мария медленно обогнула остров, высматривая, где бы протиснуться. Разоженный фитиль лежал на банке, поближе к руке, – первым делом она как следует раздула его, так что едва не вспыхнул ром, наполнявший ее дыхание. Она сняла крючок, удерживающий саблю в ножнах и нетерпеливо мерила шагами полуют.
Единственным местом, пригодным для высадки, была упавшая лиственница, – выросшая из маленькой шишки еще в те времена, когда леди Мэшем было пожаловано дворянство, с той поры лиственница вытянулась, потом затрухлявела, и ветер ее повалил. Она лежала, выпроставшись из острова и перекрывая, будто мостом, неодолимые заросли кувшинок. Несколько ветвей ее еще норовили зазеленеть.
Мария подвела свою барку к концу ствола, привязала, чтобы барка не уплыла – Неприятность, как сообщает нам Гулливер, против коей все осмотрительные Моряки принимают особливые Меры. Затем она сняла туфли и чулки, полагая, что босиком лезть по стволу будет легче, взмахнув кривой абордажной саблей, выпрыгнула на ствол и всей оравой ринулась к берегу, оглашая окрестности воплем, известным как «Боевой клич Марии». Стекла очков ее свирепо сверкали на солнце.
Глава II
Остров, на который высадилась Мария, не превосходил размерами теннисного корта. Двести лет тому назад, когда Первый Герцог обустраивал парк, в середину озера навезли лодками землю, и остров, поросший зеленой травой и увенчанный белым куполом беседки, искусственным изумрудом восстал из воды. Быть может, летними днями здесь сиживала в шелках и кружевах и услаждалась чаем миссис Хилл, еще не ставшая миссис Мэшем, – а то и сама миссис Морли. Если это действительно была миссис Морли, она, надо думать, добавляла в курившуюся паром чашку капельку бренди.
Ныне же остров оплели разнородные колючие заросли. Первым, с чем сталкивался посетивший его путешественник, было кольцо душивших кустарник крапивы и ежевики, подобно питону сжимавшее остров. Казалось, безболезненно подобраться к храму невозможно, ибо крапива явно была готова жалить, а ежевика впиваться, так что, в сущности, Марии весьма бы не помешало мачете или иное схожее с мачете орудие, посредством которого индейцы прорубают себе в джунглях дорогу.
Будь Мария лесничим в плотной куртке и кожаных крагах, ей, быть может, и удалось бы протиснуться сквозь заросли; будь она работником с фермы, она расчистила бы себе дорогу топориком; – но поскольку она не была ни тем, ни другим, оставаясь, однако ж, человеком решительным (коровы не в счет), она принялась пробиваться, орудуя прихваченным из ялика черпаком. Сбив наземь колючую ветку, Мария без особой охоты наступала на нее; если одна из таких веток хватала ее за одежду, Мария останавливалась и отцепляла ее – иногда; если же ветка царапала ей лицо, она изрыгала уместное в подобных случаях проклятие. Так, медленно, но уверенно Мария торила дорогу через лесной пояс. Она порвала юбку в трех местах и жутко ободрала загорелые ноги, – в конце концов, пришлось вернуться в ялик за обувью.
Заросли кончились совершенно неожиданно, в нескольких ярдах от ступенек храма, и незванная гостья с ежевичной плетью в волосах застыла на месте.