Какая я тебе тётя? У меня сроду племянников не было! Иди отсюда, как ты вообще прошла, интересно?
Как же растерялась я и протянула ей помятый конверт. Вот же И адрес И фамилия тут есть, Рубинштейн
Женщина взяла конверт, рассмотрела со всех сторон, прочла внимательно адрес отправителя и получателя, потом снова принялась разглядывать меня. Спросила недоверчиво:
Паспорт есть?
Есть.
Давай сюда.
Получив от меня документ, махнула рукой:
Стой тут, жди.
Я ждала. Поджилки тряслись. Прямо вот слабость в ногах и руках, чуть сумку не выпустила. И опять молилась. "Отче наш, иже еси на небеса, да святися имя твое"
Дверь распахнулась, и передо мной предстала высокая статная женщина, совсем другая, чем в первый раз. Глаза у неё были серые, с отливом в зелень, строгие и глубоко спрятанные в морщинках вокруг глаз. Увидев её, я сразу поняла: она моя тётя. Глаза мамкины.
Женщина поправила чёлку, будто от той зависело будущее, и глубоким, хорошо поставленным голосом произнесла:
Значит, ты Прошкина дочь?
Я, тихо созналась, опуская взгляд.
Похо-о-жа, протянула тётка. Чисто Прасковья в шестнадцать лет. Ну, а чего приехала? Петербург покорять? В театральное? В кино?
Такой вопрос меня озадачил. В мечтах мне представлялось, как тётка обнимает меня, приглашает к себе домой, гладит по голове и говорит всякие добрые слова. А тут вопросы такие. А что ответить?
Так это Одна я осталась. Никого на всём свете нет, кроме вас, с запинкой сказала я. Я думала, вы меня примете к себе
Тётка фыркнула, а появившаяся за спиной открывшая мне женщина с кудряшками прыснула в край передника. Тётка обернулась на ту, строго смерила взглядом, а потом снова глянула на меня:
Чего-то одна? Где родители?
Так нету.
Тётка прищурилась, подумала с минуту и кивнула, раскрывая дверь:
Ладно, проходи, раз уж приехала.
Глава 2. Узы семейные
22 августа
Меня провели на кухню мимо чуть притворенной двери, за которой слышались высокие голоса. Мельком увидела женщин в красивых платьях, с причёсками, какие только в журналах и показывали. Наверное, соседки в гости пришли. Тётя подтолкнула меня в спину, чтобы не задерживалась, а потом указала на стул в уголке кухни:
Садись. Катерина, завари-ка нам кофе! Ты, племянница, кофе-то пьёшь?
Растворимый, когда завезут в магазин, смущённо кивнула я, расправив складочки на длинной юбке и сложив руки на коленях.
Тётка закатила глаза, издав какой-то странный звук, потом вздохнула и облокотилась на стол, положила полный подбородок на ладони:
Ну, рассказывай, что ли.
А чего рассказывать
С родителями что? С Прасковьей? С бабкой Анфисой? Кто твой отец? Всё рассказывай, как на духу.
Вслед за тёткой и я вздохнула:
Так мамка померла весной. Вот сорок дней справили, я и начала готовиться к отъезду. А тятя Из Артемьевых он, старший, Ульян.
Значит, Ульян И где же он?
Замёрз на охоте прошлой зимой. За маралом погнался, не рассчитал. Вернулся через ночь весь обмороженный, мы уж его и так, и сяк, растирали, настойками поили, молились, а Бог забрал к себе.
А мать от чего умерла?
Так сердце, сказали бабы, вздохнув, я вспомнила мамкины рассказы о снах, в которых к ней приходил ненаглядный Ульян. Тятя к ней наведываться стал, да ещё с младенчиками
Какими ещё младенчиками? строго спросила Катерина от плиты, помешивая в странной серебристой узенькой кастрюльке длинной ложкой.
С братиками моими. Двое до меня скончались, совсем крохами, а ещё трое после меня. Одна я осталась да выросла.
Мракобесие, пробормотала тётя, растирая пальцами виски. Дикие люди, совершенно дикие
Не скажите, Аделаида Марковна, возразила Катерина, дунув на вздыбившуюся пенку. О таких случаях рассказывают часто. Только не муж это приходит, а чёрт!
Тьфу на тебя, Катерина! рассердилась тётя, хлопнула ладонью по столу. Вот что. Раз приехала, племянница, оставайся. Что-нибудь придумаем. Но запомни! В моём доме никаких богов, чертей, мистических снов и прочей христомудрой глупости! Мы атеисты, в бога не верим, икон не держим.
От испуга я чуть было не перекрестилась, но рука застыла на полпути. Лучше не делать ничего поперёк, тётя ведь и выгнать может, вон какая грозная! Уж потерплю, ничего страшного, а молиться сама потихонечку буду в уголочке