В одной из немногих статей, посвященных осмыслению феномена российского мусульманства, наш выдающийся мыслитель Исмаил-бей Гаспринский отметил, что мусульманское население чувствует лишь внешнюю, формальную связь с Российской империей. Эта связь ограничивается обязанностями, повинностями и самоотверженным служением. Но этого мало. По мнению Гаспринского, желательно, чтобы «эта еще внешняя, официальная связь приобретала все более и более нравственный характер; чтобы она неустанно укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности; желательно, чтобы русское мусульманство прониклось убеждением в том, что Провидение, соединив его судьбы с судьбами великой России, открыло пред ним удобные пути к цивилизации, образованности и прогрессу». Эти мысли сформулированы в 1881 году. Гаспринский, будучи прогрессистом и сторонником просвещения, надеялся, что русский народ поможет мусульманским народам получить образование по новоевропейскому типу, «просветиться». Сейчас данная идея уже не так актуальна. Однако Гаспринскому удалось узреть более важную проблему: почему Провидение соединило судьбы российских мусульман с судьбами великой России? К какой этноконфессиональной специфике привело соединение этих судеб? И что имеется у российских мусульман, чего нет у других мусульман?
Я полагаю, что пришло время всерьез поставить вопрос о том, чем является само российское мусульманство. Нужно попытаться понять, что это за этноконфессиональная общность. Чем она может быть интересна другим мусульманам? В чем ее специфика? Что она может дать миру? Какое место она занимает в российской общественной жизни и политике? Как сохранить традицию и преемственность? Какие угрозы стоят перед ней? Наконец, насколько она актуальна для перспектив мусульманства в целом и для будущего нашей Родины Российской Федерации. В данной работе я попытаюсь дать свои ответы на поставленные вопросы.
Необходимо отметить, что последние этапы подготовки рукописи к печати хронологически совпали с широким общественным обсуждением предложенных конституционных поправок[2], а также со всемирной пандемией коронавируса (COVID-19). Сегодня, более чем когда-либо, мы не знаем, каким мир будет завтра, а потому наше планирование не может сводиться к формату обычного (пусть и сколь угодно сложного) плана. От всех нас требуется элемент «творческой неприспособленности»: переход к рискованному мышлению, отказ от заезженных старых подходов и чрезмерно жестких схем. От «творческой неприспособленности» зависит наше приспособление к непрерывно изменяющимся обстоятельствам современной цивилизации:
«Нет смысла подробно описывать эту прогрессирующую и все более точную фиксацию сроков в будущем, характерную для современного планирования. Достаточно добавить, что календарные планы в нашей динамической цивилизационной эволюции, разумеется, имеют значение только при граничных условиях, которые, в свою очередь, могут контролироваться в рамках технического планирования лишь в очень узких границах. Это означает, что в зависимости от комплексности наших цивилизационных жизненных условий, с одной стороны, и в зависимости от их эволюционной динамики с другой, наши планы, смысл которых состоит в фиксации темпоральных последовательностей действий, также подвержены старению. Быстрее, чем множество планов, которые прекрасно были составлены и оказались реализуемыми, растет множество неудавшихся планов. Инвестиции в хозяйственном или ином использовании инновационных, технических или иных идей через все более короткие сроки оказываются бесполезными инвестициями на фоне более совершенных инноваций. Число остатков неудавшихся инвестиций возрастает. «Спутник TV SAT устарел еще до старта вот характерная шапка на газетной полосе, и только из-за его впечатляющих финансовых и технических масштабов этот случай обязательно попадает на ленты новостей»[3].
Культурное время ускоряется, рамки социальной памяти постоянно трансформируются. 10 июля 2020 г. Госсовет Турецкой Республики отменил решение Кемаля Ататюрка о придании Айя-Софии статуса музея (1934 г.) и о возвращении ей статуса мечети, каковой она и была с 1453 по 1935 год[4]. По всему западному миру, прежде всего в США, проходили массовые протесты против полицейского произвола, спровоцированные «очередным»[5]убийством афроамериканца. Сносились памятники бывшим рабовладельцам и колонизаторам. Распространение смертоносной болезни и тектонические сдвиги в политико-правовом укладе нашей Родины также грозят стереть многие казавшиеся незыблемыми культурные, социальные и политические различия. Изменяя привычные траектории воображения, все эти события глобального мира изменяют очертания и современных «воображаемых сообществ» (в том смысле, который придает данному понятию Б. Андерсон, а не в значении их «нереальности»). В условиях постоянной изменчивости и крайней нестабильности мировой системы любой проект «культурной идентичности» должен быть не просто программой продвижения некой якобы самоочевидной культуры меньшинства в окружающей его доминирующей культуре, но и самоопределением этого меньшинства в отношении самого концепта «культура», предполагающим пересмотр господствующего в регионе «культурного канона».