– Я не хочу наскучить вам своими рассказами, мистер Бойд, – продолжила она, – но Джонатан очень скоро стал для меня всем. Он убедил меня оставить работу в баре. Потом снял для наших свиданий эту квартиру и пообещал, что женится на мне через месяц после своего двадцатипятилетия. Причем, я ни на минуту не сомневалась в серьезности намерений Джонатана, – Санди радостно улыбнулась. – Понимаете, после миллиона предложений, сделанных всякими пьянтосами и подонками, я ни на миг не колебалась. Сообщила Шлессеру, что ухожу, и, как последняя дура, рассказала ему о наших с Джонатаном планах. Шлессер при этом не разозлился, а даже порадовался за меня. А потом он попросил о последней услуге: отработать что-то вроде прощального вечера.
– Кажется, я догадываюсь, что было потом, – участливо произнес я, чтобы подбодрить девушку.
– Когда я приехала по указанному адресу, – голос Санди стал глуше, – то увидела в квартире лишь Шлессера, Оги Кранта и еще одного типа из их шайки, которого зовут Пепе. Шлессер объяснил, что клиент запаздывает и что мы, дожидаясь его, выпьем за мой уход, – ее губы искривила горькая усмешка. – В вино они подмешали наркотик, и я больше ничего не помнила до следующего утра, когда проснулась с тяжелой головой дома в своей постели. Шлессер появился около полудня и помог мне вспомнить события прошлой ночи. Он принес с собой фотографии со всеми отвратительными подробностями того, что они со мной сделали. Это было просто ужасно! – Санди закрыла лицо руками.
– Зачем это было им, как вы думаете? – спросил я. – Чтобы заставить вас вернуться обратно?
Мисс Виккерс отрицательно замотала головой. В глазах ее снова появились слезы:
– Нет, как раз наоборот. Шлессер требовал, чтобы все оставалось так, как и хотели мы с Джонатаном. Я должна была жить в снятой для меня квартире. Шлессер сказал, что работать в баре я больше не должна, но позже у него найдется для меня какое-то небольшое дельце. Оно не будет особенно сложным, но если я откажусь, то...
– ...то Шлессер отошлет фотографии Джонатану, – закончил я.
Санди печально кивнула, потом протянула мне свой стакан.
– Плесните еще, Дэнни, – попросила она, – мне необходимо выпить. Сама не знаю, зачем я все это вам рассказываю, ведь вы работаете на Максин, и она очень обрадуется, когда об этом узнает.
Я молча налил ей и себе виски и вернулся на диван.
– Джонатан сообщил мне об условиях завещания, – Санди отпила глоток из своего стакана. – Он говорил, что денег у него не так много, но до дня его рождения должно хватить. Джонатан не переехал ко мне из своей квартиры, чтобы не дать сестре повод упрекнуть его в чем-либо и оспорить завещание. У меня к тому времени еще оставались кое-какие сбережения, и мы, как вы понимаете, неплохо могли бы прожить несколько месяцев. Наша идиллия продолжалась четырнадцать недель, и я уже почти забыла о фотографиях и Шлессере, но вот месяц назад появился Оги. Он передал привет от своего босса и принес мне маленький сувенир. Это была роскошная бриллиантовая брошь с надписью: "Дорогой Санди на память от Джонатана". Оги долго смеялся, видя выражение моего лица. А потом сообщил, что босс приказал мне хранить эту штуку у себя, а Оги будет время от времени приходить и проверять, на месте ли она. Если что-нибудь будет не так, они отправят Джонатану фотографии. Я спрятала брошь в комоде под стопкой белья, чтобы Джонатан случайно не наткнулся на нее. Через какое-то время Крант пришел проверить сохранность броши и принес мне новый подарок. Это была подвеска тоже с бриллиантами и с похожей надписью. А сегодня днем он опять пришел с проверкой и заодно сообщил, что в ближайшие дни мне доставят манто из платиновых норок стоимостью по меньшей мере в десять тысяч.