Я не знаю, что поспособствовало моей влюбленности в арахнида. Возможно, то, что мы проводили вместе все время, и он стал неотъемлемой частью моей жизни. Или то, с какой нежностью и осторожностью относился ко мне сам Сэпий. Возможно и то, что он был единственным мужчиной, проявившим заботу обо мне. Но отрицать очевидное было глупо: я мечтала о том, чтобы случилось чудо и он мог превратиться в человека хотя бы на один день.
Жаль, но иногда мечты так и остаются мечтами. Нет, я не извращенка и, хотя к его паучьей части я относилась спокойно, но представить, как мы могли быть с ним близки, не могла.
Завтра тот самый день. Уже давно наступила ночь и, хотя Сэпий делал вид, что спит, я решилась к нему обратиться:
Сэпий, ты ведь не спишь. Скажи, ты нервничаешь?
Да. Мне страшно что-то сделать не так. Страшно причинить тебе вред или не оправдать надежд гнезда. Я ведь только теоретически знаю, что делать, честно признался арахнид.
Мне тоже, но по другой причине. Я ведь не была ни с кем близка, да и не хотела этого. А с тобой хочу, если бы могла. Если бы ты был человеком, я была бы счастлива быть твоей женой по-настоящему, а не только называться ею. Не говори ничего. Тебе не обязательно что-то отвечать, но я хочу, чтобы ты знал, что так, как к тебе, уже ни к кому не смогу относиться. Ты же не прогонишь меня потом?
Ни за что, хрипло ответил Сэпий, притягивая меня в свои объятия. Впервые он обнял меня сам.
Я тоже тебя люблю, Алла.
Мы долго сидели, прижимаясь друг к другу. Готова поклясться, что видела слезы, блеснувшие в темноте глаз арахнида, но, возможно, это просто шалило мое воображение.
Наконец я решилась нарушить наше молчание.
Сэпий, тебе обязательно ждать до завтра? Ты можешь сделать все сейчас?
Могу, тихо ответил он.
Тогда не откладывай, пожалуйста. Не хочу больше ждать, тихо сказала я и поцеловала арахнида в уголок губ.
Он вздрогнул и поцеловал мою щеку, а потом меня поглотила темнота.
******
Просыпаться было тяжело. Ощущения напоминали выход из наркоза. Мне приходилось раньше это ощущать в многочисленных больницах, в которых безуспешно пытались лечить мое уродство.
Первое, что я вспомнила, это нежный поцелуй Сэпия в щеку и нашу с ним беседу. Значит, уже все позади?
Стала оглядываться я в своей постели, низ живота немного тянет, рядом с кроватью спит бледный арахнид. Неужели не получилось?
Хотела встать, но ко мне со скоростью кометы подлетел Диззи.
Надо лежать. Вставать рано, проскрипел мой хранитель.
Диззи, ты не знаешь у нас все получилось? спросила я, не скрывая волнения.
Не знаю. Сэпий еще спит, ответил мой немногословный тень.
Я уже проснулся, хрипло ответил арахнид.
Сэпий, не томи у нас все вышло? в нетерпении я ерзала по кровати.
Да, на хмуром лице расцвела искренняя улыбка. Ты настоящее чудо, Алла. Столько крепких и очень жизнеспособных клеток ни в одной аллаиде еще не было. У нас будет семь таких, как я, и самое сильное в истории гнездо. Главное чтобы хватило сил.
Я готова была прыгать от радости, но вредный Диззи придавил меня пушистыми лапами к кровати.
Надо лежать, Аллаида и так балует Сэпия своей любовью, проскрипел мой строгий друг.
Я немного смутилась: неужели паучок слушал наши с арахнидом признания?
Не стесняйся, Алла. Мы связаны с ними одним гнездом, поэтому они знают и вместе со мной купаются в твоем тепле, сказал с улыбкой арахнид.
Сэпий, ты ведь говорил, что наших сил хватит максимум на двоих. Как же мы справимся с семерыми?
Тогда ты не дарила мне столько эмоций. Я убежден, все получится, заверил меня арахнид.
*****
Три дня пушистый тиран выпускал меня только справить нужду и обмыться.
За это время все неприятные ощущения прошли, и к концу третьего дня я угрожала, что укушу этого ответственного садиста, который не дает мне двигаться, на что ткачик только смеялся и говорил, что у меня слабые челюсти.
Вот меня наконец отпустили, под неусыпным контролем Диззи, а Сэпию все еще не разрешали перемещаться.
В течение дня его кормили и чистили другие птицееды. Зато теперь я могла сама к нему подходить и, конечно, обнимать.
За время нашей вынужденной лежки арахнид растерял все свое терпение и стал капризным и раздраженным.
Возможно, сыграла свою роль та боль, которую, со слов моей тени, испытывал Сэпий, но сам он ни разу на это не пожаловался.