Игрушечный суд - Павел Сергеевич Почикаев

Павел Почикаев

Игрушечный суд

Теперь он появлялся здесь крайне редко. Заходил не чаще одного раза в две недели. Он стал гостем в том доме, где прошло его детство. Здесь он научился ходить, сюда к нему вызывали врача, когда в три года он подхватил очень сильное воспаление лёгких, в эти самые комнаты он возвращался на протяжении многих лет, в окружении знакомых стен он занимался написанием диплома.

За двадцать два года он слишком сильно привык к родительскому дому, поэтому переезд в собственную съёмную квартиру дался ему с таким трудом. Он понимал, что это правильное решение, что он слишком долго сидел на шее родителей, знал, что ему в любом случае предстоит выход из зоны комфорта, но всё равно несколько затянул с отъездом. Однако теперь он уже несколько месяцев существовал в своём, отдельном мирке и очень редко заходил проведать мать с отцом. Не потому что был плохим сыном потому что и ему, и им нужно было как можно скорее привыкнуть к раздельности существования.

У него остались ключи от родительской квартиры, но на правах гостях он предпочёл позвонить в дверь. Ему открыли практически сразу, видимо, мать не находила себе места в ожидании единственного сына и караулила прямо за дверью. Едва только дверь успела раскрыться, как она уже заключила его в объятия. Ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы иметь возможность обнять его за шею. Она приложилась тёплыми губами к его щекам.

 Питти! Как здорово, что ты пришёл! Давай быстрее снимай куртку. У нас всё стоит на плите! Всё уже готово! Мой руки, и сразу сядем ужинать!  Он увидел робкую слезу, скользнувшую в уголке её глаза, но мать быстро смахнула её и попыталась улыбнуться ещё шире.  Весь худой стал, вообще не питаешься! Ну это ничего это мы сейчас в один миг поправим.

«Питти»  только ей он и позволял себя так называть, только она одна хранила в сердце это ласковое имя, на которое он откликался в детстве. Коллеги по работе и оставшиеся друзья называли его кратко Пит; директор фирмы обращался к нему «Питер», и это было правильно. Это было солидно. Именно так было принято во взрослых кругах.

За спиной возбуждённой и очень словоохотливой матери стоял отец, он просто пожал сыну руку и молча наблюдал за тем, как тот снимает обувь и вешает куртку в шкаф. Питеру подумалось, что отец сейчас испытывает тоже самое, что и он сам,  неловкость. Все их последние встречи носили ощущение неловкости, словно с переездом Питера что-то нарушилось в механизме их маленькой семьи. Между ними разрасталась прозрачная звуконепроницаемая стена, за столом они чувствовали себя чужими, и словно не было тех двадцати двух лет, когда они представляли единое целое.

Скорее всего, Питер начинал догадываться о корнях этой неловкости, она заключалась в том, что с течением времени Питер постепенно начинал осмысливать поступки и слова обоих родителей и уже с высоты собственного опыта понимал, что не все их решения были верными и что не все действия были правильными. Дети всегда считают родителей чем-то непогрешимым. И только с возрастом эта наивность начинает рассеиваться. Вполне вероятно, что и отец приходил к точно таким же выводам, этим и объяснялась молчаливая атмосфера, царившая в коридоре.

На кухне весело звенели тарелки, мать напевала себе под нос, жужжала вытяжка, и на всю квартиру начинали распространяться запахи прожаренного мяса.

 Остаёшься сегодня у нас?  Отец первым решил нарушить затягивающееся молчание. Он рассматривал собственные пальцы.

Прозвучавшее «у нас» ещё больше усилило ощущение чужеродности и обособленности. Постепенно нужно было свыкаться с мыслью о том, что отныне они живут в двух разных мирах.

 Да. Две ночи проведу здесь.  Питер намеренно долго поправлял форменную рубашку перед зеркалом, у него не хватало сил смотреть в глаза отцу.

 Мы застелили постель в твоей комнате.  Констатировал отец и резко двинулся в направлении кухни, посмотреть, не нужна там его помощь. Отношения у них всегда складывались с натяжкой.

Питер до сих пор не мог понять, рад он предстоящей ночевке в доме родителей или нет. На все выходные его квартира находилась в распоряжении строителей, предстояло провести ряд ремонтных работ, и в ней невозможно было оставаться, первым его порывом было позвонить матери (он всегда звонил ей) и попроситься к ним. Естественно, она эту идею восприняла с большим энтузиазмом. Конечно, приходи! Оставайся! Мы будем только рады! И только после звонка его посетили сомнения Как будто он никак не мог оторваться от этого места, Питер слишком глубоко пустил свои корни.