С другой стороны, исследователи указывают на то, что, вопреки ожиданиям, информационные технологии не способны решить проблему экономического неравенства. В новой интернет-экономике богатые по-прежнему становятся богаче, а эгалитарные формы кооперации оказываются прикрытием для развития «надзирательного капитализма» (Zuboff, 2018)[8], который строится на масштабном сборе и анализе персональных данных.
История «Кембридж Аналитики» показала новые возможности для манипуляции поведением пользователей, которые ставят по сомнение вопрос о свободе выбора человека. По словам Лоренса Лессига из Гарвардского университета, «если бы мы еще могли смириться с тем что надо разрушить демократию, чтобы остановить изменение климата, то, что происходит сегодня, это разрушение демократии для более эффективной продажи рекламы».
По словам Лессига, современная архитектура социальных сетей стимулирует поляризацию, потому что чем больше степень поляризации тем больше степень вовлечения аудиторий, что является залогом коммерческого успеха этих платформ[9]. Таким образом, законы рынка разрушают демократию, в то время как демократические политические системы обязаны жить по законам рынка.
Ряд исследователей обращают внимание на то, что новые формы цифровой работы, по сути, предлагали новые формы эксплуатации рабочих ресурсов интернет-пользователей (Fish & Srinivasan 2012)[10]. Интернет-активизм часто оборачивается т. н. «слэктивизмом», когда реальные оффлайн-действия заменяются просто нажатием мышки, оставляющим субъективное ощущение участия, но при этом с меньшей вероятностью ведущим к существенным переменам. Новые технологии слежки и контроля угрожают свободе СМИ и праву на неприкосновенность личной жизни. Социальные сети из нового публичного пространства превращаются в пространство пропаганды, токсичности[11]и социальной поляризации. Наконец, популярная присказка: «для этой задачи точно кто-то уже создал мобильное приложение», по словам публициста Евгения Морозова, является примером слепой веры в возможность технологий найти ответ для любых социальных или политических вызовов и как следствие создает ложное чувство беспечности.
Пандемия коронавируса стала яркой иллюстрацией противоречий, связанных с ролью информационных технологий. С одной стороны, мы увидели широкий спектр инноваций, появившихся для борьбы с кризисом, начиная от новых форм анализа данных и заканчивая сетевой мобилизацией ресурсов для самодельного производства средств индивидуальной защиты. С другой стороны, информационные технологии значительно масштабировали процессы, связанные с распространением дезинформации, что заставило Всемирную Организацию Здравоохранения заявить о феномене инфодемии[12].
Кроме того, инновации, связанные с мониторингом распространения вируса и соблюдением режима карантина стали значительным шагом в области развития технологий слежки, нарушающих право на защиту личной жизни. Обсуждение проблемы коронавируса в социальных сетях сопровождалось значительным уровнем эмоционального накала и способствовало социальной поляризации, а также развитию цифрового вигилантизма[13]. В России интернет-технологии были использованы для того, чтобы взять под государственный контроль связанную с кризисом мобилизацию волонтеров, в то время как роль независимой горизонтальной мобилизации была относительно минимизирована[14].
Так или иначе, динамику развития информационных технологий и ее влияние на социально-политические процессы вряд ли можно свести к линейному влиянию на те или иные аспекты нашей жизни. С ростом уровня сложности существующих сегодня систем влияние той или иной технологии порой непредсказуемо и открыто к бесконечной череде перемен. Кроме того, инновационные процессы часто меняют баланс сил между активистами и государственными институтами. С одной стороны, активисты создают новые вызовы для тех, кто находится у власти. С другой, власть имущие мобилизуют свои ресурсы, чтобы нейтрализовать независимые инновации и разработать новые технологии контроля и управления обществом. Однако помимо бинарного противопоставления власти и гражданского общества, многие инновации создают также новые формы кооперации и синергии между обществом и государственными институтами.