Даже Владю я повидал, друга юности умершего от рака с медицинской помощью.
Мне прокрутили видеозапись его сольного концерта, сделанную на городской телестудии.
Говорят, передача понравилась зрителям, особенно из того поколения, что ходили на танцплощадки к ОРФЕЯМ. Так что, повидал я его живого.
Располнел. Дорогие часы на запястьи. Все песни исключительно на украинском языке.
Но это глазами нынешних, а я видел того, другого.
Я видел Владю, хоть на видеозаписи между номерами всплывало: "Спiває Володимир Сакун"
25-го я позвонил в Киев Жене Церунян, она сказала, что спонсора найти не удалось и попросила передать привет нашему общему знакомому Владимиру Акопяну, когда вернусь в Степанакерт.
Я поблагодарил ее за участие, а перевод "Абу-Лалы" попросил оставить в дар редакции для развития братства между народами.
Потом родственники мои собрали 300 гривен (клянусь, не повторится такое никогда!), и я, наведши справки в авиакассе на ЖД вокзале, сказал, что на дорогу хватит и двухсот.
И тогда мать моя переспросила: точно ли что хватит?
Глава Вторая
Первая электричка на Киев отправляется в пять утра, а туда прибывает в девять. Но это завтра, а пока что дочь укладывает гостинцы для дальних закавказских родственников в мою дорожную сумку и дает мне всякие умные наставления: как нужно вести себя в жизни.
Я согласно на всё киваю: пусть почувствует себя знающей женщиной.
Потом звучит главный вопрос:
Теперь у тебя там другая семья. Дети. А меня ты любил как свою дочку?
Почему «любил»? И теперь люблю.
Так же как их?
Нет конечно. Маленьких любишь другой любовью: за то, что маленькие, что несмышлёныши, что им нужна твоя защита. Ты из такой любви уже выросла. Вон какая хозяюшка. Я тебя за внучек люблю.
Ну а как дочку ты меня любил?
Да. Просто говорить об этом как-то не получалось, но ты вспомни: я никогда не уезжал, не повидавшись. Перед отъездом в Одессу полдня потратил, помнишь заявился в твой пионерлагерь с велосипедом? А перед Баку целый день ушёл, на дизель-поезде в областной центрв твоё швейное училище и обратно.
Дядька правду говорит, что ты уже больше не приедешь?
Да.
Никогда-никогда?
В голосе слезы, влага в глазах. Пора менять тему.
А с тёткой у тебя как?
А никак. Она и здороваться не изволит. В трамвае один раз даже отвернулась. И муж её мог бы дать работу моему в Москве. Отсюда много ребят ездят, там можно в день 20 долларов заработать.
Не может её муж дать твоему работу возле себя.
Почему это?
У него там своя жизнь и лишние свидетеликоторые потом сюда вернутьсяему ни к чему. Ну а тётка тебе просто завидует.
Чему завидовать? Что без работы сижу? Еле-еле на мужнину зарплату тянем.
Дом у неё в коврах, это верно, и в гараже свекрови французская иномарка стоит, которую муж из Москвы пригнал. Только они беднее вас.
Чем это?
Молодостью.
В глазах её взблескивает огонек гордости. Ведь и вправду владелица несметного богатства; на ближайшие десять лет.
А с тёткой ты помирись.
Не захочет она.
Ещё как захочет. Всякая женщина мечтает иметь дочку, а у неё только сыновья.
А в трамвае тогда отвернулась.
Это когда было?
Не помню. Зимой. В феврале, кажется.
Значит просто не увидала. В феврале ей, знаешь как трудно было? Муж в Москве, свекровь в больнице, а тут в один день и свёкор умер и Владя.
А Владя тут причём?
Ну он любовником её был.
Владя?! А муж?!
Так это ещё до мужа Первым.
Тогда сестра моя молодостью была богаче, чем моя дочь сейчас. В одну и ту же реку нельзя войти
Чепуха. Все наоборот. Из реки этой нельзя выходить нельзя.
Потом я провожаю дочь к ней домой и одолживаюсь их велосипедом, чтоб утром довезти свой багаж от родительского дома до их дворика, откуда до ЖД вокзала рукой подать.
Вернувшись, я застаю ещё два велосипеда приткнутые у калитки дома родителей.
Мой брат и ещё один давний друг пришли попрощаться.
Друг всё порывался сгонять за самогонкой, но обошлись просто долгим разговором на троих, к которому присоединился мой отец.
Тематика, почему-то, была всё больше военной.
Брат вспоминал два года крутой службы на пусковых площадках Байконура.
Друг про то, как один раз на учениях он уполз с поста, лакомясь ягодами стелющейся ежевики. Так и переползал от кусточка к кусточку, пока не уткнулся в чёрные офицерские сапоги стоящего над ним командира роты.