Пол покрывал огромный белый ковер из верблюжьей шерсти, по которому были небрежно разбросаны расшитые подушки. Какие-нибудь образчики привычной мне мебели совершенно отсутствовали.
На ковре, облокотившись на одну из подушек, возлежал плотный мужчина с кальяном в руке. Рассмотреть подробности мешал царивший тут полумрак. Каждый раз, когда хозяин брал мундштук и глубоко затягивался, дым, проходя через воду, вызывал бурное бульканье.
– К вам мистер Бойд, сэр, – сказала одалиска. – Не знаю, что вам от него нужно, но, кажется, у него что-то не в порядке с головой.
– Не болтай, – слабым голосом сказал мужчина, указывая на ближайшую ко мне подушку. – Присаживайтесь, мистер Бойд.
– Вы и в самом деле Осман-бей? – спросил я, выполнив его просьбу.
– Да, – мужчина ласково погладил свою редкую бороденку, словно желая удостовериться, не отклеилась ли она.
Давать более подробную информацию о себе он не стал, в очередной раз приложившись к бурлящему аппарату.
На то, чтобы дым, не столько ароматный, сколько едкий, прошел по всей системе кальяна и достиг рта курильщика, требовалось немалое время. Его-то я и посвятил тому, чтобы получше разглядеть Осман-бея.
На нем была голубая рубашка, едва сходившаяся на огромном животе, и ядовито-зеленые тесные панталоны. Ступни ног, узкие как у женщины, были босы. Голову украшал давно не чесанный черный парик, лоснившийся от жира, а на ногтях блестел серебристый лак. Глядя на этого человека, я засомневался как в его физическом, так и в душевном здоровье.
Покончив со своим кальяном, он руками развеял столб густого синего дыма и с важным видом хлопнул в ладоши.
– Селина, подай кофе!
– Разве у нас сегодня праздник? – полюбопытствовала она.
– Иди и выполняй то, что тебе приказали! – Осман-бей повысил голос.
Селина фыркнула и, покачивая крутыми бедрами, направилась к дверям.
Дождавшись, когда она выйдет, я полушепотом спросил:
– Это ваша жена, мистер Осман-бей?
Толстяк вздрогнул, словно я задел его за живое неприличным вопросом, и взмахнул рукой:
– Что вы! Как такое могло прийти вам в голову, мистер Бойд! Селину я получил в уплату по карточному долгу.
– И она согласилась быть средством картежных расчетов? – удивился я.
– Ей это совершенно безразлично, – уклончиво ответил Осман-бей. – Какая разница, кто ее содержит... В моей родной стране таких, как Селина, быстро бы отучили от лени палками.
– Неужели палками?
– Именно. Какой прок от цивилизации, если она развращает женщин.
Появилась Селина и небрежно поставила на ковер поднос с кофейником и двумя маленькими чашками, в которых дымилась угольно-черная жижа. Я машинально взял одну и немного отхлебнул. Впечатление было такое, что рот мой наполнился горячей густой грязью. С величайшим трудом я не выплюнул ее на ковер.
– Ах, какой кофе! – Осман-бей удовлетворенно зацокал языком. – Настоящий турецкий кофе.
– С сахаром и сливками это, должно быть, еще можно пить, – сказала Селина, с садистским наслаждением наблюдая за мной.
– На такое способны только гяуры, – возразил Осман-бей. – Да разве можно портить столь изысканный напиток сахаром, а тем более сливками.
Его замечание окончательно сразило меня. Мой желудок конвульсивно сокращался, недавно проглоченная горькая бурда подступила к горлу.
Осман-бей с блаженным видом опорожнил чашку, а затем обратился ко мне:
– Уж теперь-то вы знаете, что такое настоящий турецкий кофе. Думаю, впечатления от него не изгладятся из вашей памяти?
– Никогда, – пробормотал я, сдерживая позывы к рвоте.
– Можно перейти и к делу, – он тяжело вздохнул. – На Востоке не принято начинать серьезные беседы вот так сразу, но я, увы, оказался в плачевном положении. Моя жизнь погублена. Если вы не спасете меня, мистер Бойд, позор и бесчестье падут на мою несчастную голову.