Томясь в тесном гостиничном номере, Джон понял, что один только финансовый провал не подкосил бы его. Деньги не главное и никогда не были главным. Но, принявшись после смерти родителей за деловые начинания, Джон поставил на кон слишком многое, а осознал это только теперь…
Утро застало его хмурым и невыспавшимся. Без аппетита позавтракав и расплатившись по счету, Джон вывел со стоянки свой любимый «лендкрузер». Выезжая на шоссе, он поймал себя на странном ощущении, будто крепко нашалил, слишком поздно сообразив, что шалость отнюдь не так безобидна, как казалось вначале, и одним словесным внушением за нее уже не отделаться. И совершенно не осталось в душе ночных томлений взрослого человека, а вместо них был какой-то нелепый детский страх перед наказанием.
Глупо. Уже больше трех лет, как некому наказывать Джона.
Чувство, однако же, лишь усилилось, когда вдали замаячили знакомые очертания замковых стен.
Не слишком большой, далекий от радостной архитектуры Ренессанса и столичных причуд, Рэдхэндхолл царил над окрестностями по праву силы. Крепко сбитый, высокостенный, суровый, как рыцарь, свято блюдущий обет, он источал ощущение надежности, внушал спокойствие и уверенность. Поколения Рэдхэндов, конечно, не удержались от некоторого вмешательства в его облик, однако изначальной мощи своей замок отнюдь не утратил.
На подъездной дорожке ждал дворецкий Джордж.
— Доброе утро, сэр, — буднично приветствовал он молодого графа, словно с их последней встречи и не протекло больше года.
— Рад тебя видеть, старина, — сказал Джон, обнаружив, что без особого успеха пытается скопировать отцовскую интонацию.
Джордж, конечно, и бровью не повел.
— Ваша комната готова, сэр.
Уже внеся вещи молодого графа и наглядно продемонстрировав благополучие хозяйства, дворецкий позволил себе вопрос:
— Много ли времени вы рассчитываете пробыть дома, сэр?
— Нет, Джордж, не очень…
О том, что замок скоро будет продан американскому миллионеру, здесь еще не знали.
— Да, сэр. Что-нибудь еще, сэр?
— Нет. Я хочу побыть один, а потом побродить по поместью.
— Сэр, призрак просил сообщить вам, что он желает побеседовать с вами и предлагает встретиться в одиннадцать часов вечера.
— Хорошо, Джордж, я учту.
Вот это будет самое трудное. Без согласия почтенного призрака ни одно важное решение в Рэдхэндхолле не принималось.
На то, чтобы «побродить по поместью», Джон потратил почти весь день. В первую очередь конечно же наведался в часовню при склепе, где покоился его отец, граф Самуэль Джон Руэл Рэдхэнд. Могила матери, урожденной Екатерины Красноруковой, находилась в России — родня настояла, а призрак посоветовал не спорить.
Надолго Джон задерживаться в часовне не стал. Так и не произнеся под ее сводами заготовленных слов, с помощью которых надеялся избавиться от чувства вины и которые теперь казались нестерпимо глупыми, он направился в дальний угол сада. Там раскинулся укрытый зеленью пруд, там темнел над водой прохладный грот, там в детстве проводил младший Рэдхэнд дни, а чаще — поздние вечера, когда родители разрешали. Призрак любил это место, и здесь они с Джоном играли в старинные времена…
Призрак обитал в замке всегда. Будучи, не в пример другим фамильным привидениям, которыми славится Британия, очень общительным по натуре, он, однако же, всегда ловко уходил от расспросов о нем самом, так что с надлежащей достоверностью известно было только то, что он является призраком сэра Томаса Рэдхэнда, основателя рода, заслужившего титул в годы правления славного короля Эдуарда Первого, усмирителя мятежного Уэльса. По причине отдаленности Рэдхэндхолла от наиболее населенных районов страны и, стало быть, от наиболее важных событий в жизни последней, сведений о той эпохе графская фамилия почти не сохранила.