На протяжении 17191725 гг. в России оказались опубликованы еще четыре подобных сборника (последний из них вышел из типографии 12 января 1725 г., за две недели до кончины Петра I)17. Подготовка сборников осуществлялась в канцелярии Правительствующего сената, так что инкорпорация носила официальный характер. Нормативный материал составители сборников располагали по хронологическому принципу. Наиболее значительным по объему был сборник 1719 г., в состав которого оказалось включено 88 нормативных актов, изданных с марта 1714 г. по декабрь 1718 г. (22 акта за 1714 г., 16 актов за 1715 г., 5 за 1716, 6 за 1717 г. и 39 за 1718 г.)18. Примечательно, что в сборнике, опубликованном в июне 1721 г., составители дополнительно предусмотрели особый тематический указатель актов, выделив десять рубрик («глав»): «О военных, и к тому принадлежащих разных делах», «О судных и розыскных, принадлежащих до юстиции делах», «О ямах, почтах и подставах» и т. д.19 К примеру, в раздел 2 «О судных и розыскных, принадлежащих до юстиции делах» оказалось внесено 14 актов, начиная с распоряжения Юстиц-коллегии от 16 апреля 1719 г. об усилении борьбы с разбоями.
Законотворческому процессу первой четверти XVIII в. была свойственна впервые реализованная масштабная рецепция западноевропейских правовых институтов, особенно широко шведских20. При этом отмеченная рецепция осуществлялась не одномерно, а по трем сценариям: 1) сопровождавшееся минимальной адаптацией прямое перенесение на отечественную почву иностранных правовых институтов; 2) углубленная адаптация зарубежных образцов к российским условиям, попытки осуществить синтез зарубежных и отечественных правовых институтов; 3) поверхностное, фрагментарное заимствование иностранных правовых институтов.
Первый сценарий претворялся в жизнь в тех сферах преобразований, в которых соответствующие отечественные образцы либо отсутствовали как таковые, либо абсолютно не соответствовали проводимой законодателем линии реформирования прежде всего, в военном и военно-морском законодательстве. К примеру, несмотря на активное участие Петра I в выработке первого военно-уголовного кодекса России Артикула воинского 1714 г., этот законодательный акт остался в основе своей компиляцией западноевропейских уставов и инструкций. В еще большей мере очевиден аналогичный компилятивный характер «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб» 1712 г. первого отечественного военно-процессуального кодекса21.
Второй сценарий реализовывался в тех областях, в которых сложились столь прочные национальные традиции государственного строительства и правового регулирования, что законодатель не решился на их кардинальную ломку в системе местных и высших органов государственной власти, в системе органов городского самоуправления, в общем судебном устройстве, в уголовном и гражданском законодательстве. Так, несмотря на стратегическую установку Петра I на систематическое перенесение на отечественную почву шведских правовых образцов, процесс этого перенесения осуществлялся отнюдь не прямолинейно, велась целенаправленная законотворческая работа по адаптации шведских институтов к российским условиям.
Рассмотрим, для примера, процесс заимствования из Швеции принципа структурного и функционального отделения судебных органов от административных. Наиболее радикальное установление по разграничению полномочий между административными и судебными органами российский законодатель внес в ст. 22 Инструкции или наказа земским комиссарам от января 1719 г.: «А что до юстиции в уезде принадлежит, то впредь губернатору или воеводе и земскому комиссару до онаго дела не иметь». В той же ст. 22 руководящим должностным лицам низовых органов управления предписывалось (всецело в шведском духе) оказывать органам правосудия необходимое содействие: «земскому комиссару яко нижнему начальнику в уезде нижнему суду вспоможение чинить»22. Зарубежное влияние здесь совершенно очевидно: как установил К. Петерсон, в качестве источника для составления Инструкции земским комиссарам 1719 г. была использована шведская Инструкция дистриктным управителям (häradsfogde) 1688 г.23
А вот в изданной в том же январе 1719 г. Инструкции или наказе воеводам законодатель уже отказался от столь буквального копирования иностранного правового образца при всем том, что названная Инструкция была, как продемонстрировал К. Петерсон, подготовлена на основе шведской Инструкции ландсховдингам (landshövding) 1687 г.24 В ст. 5 шведской Инструкции говорилось: «Ландсховдинг да не будет никак касаться разбирательства спорных дел или смешивать свою и судебную должность ни в городах, ни в деревне»25. В ст. 5 российской Инструкции воеводам исходная шведская норма подверглась существенной переработке: «Хотя ему, воеводе, не надлежит ссор, тяжебного дела между подданных судить и судьям в расправе их помешательство чинить, однако ж ему крепко смотреть, чтоб земские судьи по данной им инструкции уездный суд управляли и подданных продолжением и волокитами не утесняли»26.