Праздник отложенного чуда
А еще помните? Вас ведут за руку в цирк. Или зоопарк. Вот оно наконец. А вам грустно. Заранее грустно, что оно наступило и через несколько часов вам уже станет нечего ждать.
Первое января в детстве было одним из самых грустных дней в году.
Радостное предвкушение, вскипавшее в ней в последнюю декаду декабря, внезапно гасло вскоре после двенадцатого удара часов, словно под ним резко выключали пламя газовой конфорки.
Заключительные дни года были полны радостными сюрпризами: то утренники в детском саду или школе, то купленная на развернутом рядом со школьным двором базаре елка и снимаемые с антресолей темной комнаты игрушки в старой, потертой и запылившейся бордовой картонной коробке. Из-под чего была коробка, неведомо, известно только, что она была немецкая. В ней эти самые игрушки в свое время бабушка с дедушкой привезли из Германии, когда деда военного фельдшера перевели служить домой и семья с двумя детьми вернулась в Москву, в Малый Комсомольский переулок. Если хорошо присмотреться, на крышке можно было разглядеть почти стершийся рисунок и немецкие слова с точками над буквами, как у «ё», но пока они ее интересовали, языка она не знала, а когда начала учить, интерес к коробке уже был потерян. Ее всегда привлекали диакритики в разных языках умлаут в немецком, трема во французском, псили в греческом как будто какой-то другой ребенок, не она, решил разрисовать скучный типографский шрифт.
Игрушки в коробке были разные: до моды на дизайнерские однотонные елки было еще очень далеко. Каждая игрушка завернута в газету берешь в руки и не знаешь, что внутри, пока не развернешь пожелтевшую бумагу. А потом радость узнавания, вспоминания, страх за сохранность. Целая коробка сюрпризов. Некоторые шары тончайшего стекла, совсем невесомые. Как один из них сине-фиолетовый упал и рассыпался в тысячи искр, застрявших в щелях паркета, она помнит до сих пор, и до сих пор при воспоминании отчего-то испытывает щемящее чувство утраты: тонким немецким шаром разбилась маленькая, но важная часть ее детства. Кажется, именно в этот момент она впервые осознала, что значит «навсегда», когда уже ничего нельзя исправить. Игрушки. Серия маленьких чудес с главным чудом макушечной звездой.
Первого января карета превращалась в тыкву, а елочные украшения те самые, из коробки, становились фальшивыми.
Как в России в Новый год всегда показывают «Иронию судьбы», так в Германии короткометражку «Ужин на одного» (Dinner for one, также известную как «90-й день рождения»), В ней старая женщина и ее дворецкий устраивают званый ужин на несколько человек, которые давно уже умерли. Они собирались так каждый год в день ее рождения, их становилось все меньше, теперь в свои 90 осталась она одна с верным Джеймсом. Женщина ужинает и как ни в чем не бывало болтает со своими друзьями, роль каждого из которых по очереди играет дворецкий. Все сцены фильма предваряет обмен одними и теми же репликами:
Та же процедура, что в прошлом году, мисс Софи?
Та же процедура, что и в каждом году, Джеймс.
Та же процедура.
Ей было десять, когда родители перестали ставить елку. Но достаточно просто закрыть глаза, и разрезание веревок на внесенном с балкона коконе, щепочки, крепящие ствол в крестовине, пыльная картонная коробка с игрушками, немецкая же электрическая гирлянда с имитацией свечей: «Та же процедура, что и в каждом году, Джеймс».
Еще несколько лет после того, как точно поняла, откуда берутся новогодние подарки, она отвечала родителям, что в Деда Мороза верит. Практического смысла эта ложь не имела никакого: подарок в любом случае был один (однако был всегда, даже в суровую первую половину 90-х, когда экономили на всем), и обман ничего в этом отношении не менял. Был у него другой, метафизический, смысл, не формулируемый, но интуитивно ощущаемый правильным: задержать для родителей время, когда она еще верит в чудо, и даже если они все уже про нее поняли, упорствовать в своей псевдовере. Семейная игра в поддавки: ребенок бережет для родителей драгоценное время собственного детства, родители радостно обманываются, что он еще хочет верить в сказку. На самом деле все уже всё понимают, но оттягивают момент того самого очередного «навсегда».
Лишенным практического смысла был еще один ритуал: когда подарок вдруг появлялся под елкой, замечался он, разумеется, сразу И тем не менее она старательно делала вид, что ничего не видит, до тех пор, пока мама или папа не обратят на него ее внимание. Словно для радости обладания требовался какой-то условный сигнал, разрешение на счастье, без которого это самое счастье нелегитимно.