С 1943 года, когда перевес сил оказывается на нашей стороне, к образу советского воина-освободителя в литературе присматриваются еще внимательней, и Платонову все чаще отказывают в публикации. Среди отклоненных в это время рассказов «Размышления офицера», «Вся жизнь», «Пустодушие».
Последние прижизненные публикации Платонова датированы 1946 годом (за пять лет до смерти): в «Детгизе» выходит «Солдатское сердце», в «Новом мире» «Семья Иванова» (впоследствии переименованная в «Возвращение»), в «Красной звезде» «Начало пути», в «Огоньке» «Житель родного города». В «Возвращении» возникает традиционный для Платонова мотив: ребенок, неиспорченный, неожесточенный и несломленный, как носитель истины. Только дети понимают истинные ценности и сохраняют чистую душу, когда взрослые изломаны войной. Такой образ советского воина противоречил официальной идеологии, и вопрос с дальнейшими публикациями был решен не в пользу Платонова
Но осталось много несколько десятков военных рассказов и очерков, составивших объемный том.
Платонов помещает человека в центр мироздания, в его военной прозе высшим воплощением человека становится русский солдат, рожденный для жизни, но приносящий ее в жертву долгу и спасению родины. По словам Валентина Распутина, Платонов смотрел на происходящее «глазами корневого человека, посланника всех времен».
Письма и вечные платоновские записные книжки, которые столько добавляют к пониманию его художественного мира.
«В нашей войне знаменательно то, что даже человек слабый или ничтожный, даже ребенок, еще не осмысливший мир, обречен на подвиг, на честь и величие» (Андрей Платонов. Из записной книжки).
Платонов помещает человека в центр мироздания, в его военной прозе высшим воплощением человека становится русский солдат, рожденный для жизни, но приносящий ее в жертву долгу и спасению родины. По словам Валентина Распутина, Платонов смотрел на происходящее «глазами корневого человека, посланника всех времен». Благодаря его прозе мы знаем, что и как именно он видел
Максим Жегалин
Родился в 1995 году в городе Сенгилее Ульяновской области. В 18 лет переехал в Москву так как поступил на актерский факультет в мастерскую Н.А. Райкина. Актер театра и кино по профессии. Пишет стихи и короткую прозу. Публиковался в журналах «Этажи» и «ЛитБалкон». Ученик школы «Хороший текст». Недавно выпустил сборник стихов. Сейчас в издательстве «Эксмо» готовится к выходу его книга «Чувство вина».
Самая сиреневая книга о войне
Виктор Астафьев. «Пастух и пастушка» («Эксмо», 2017)
Если представить, что у каждой книги есть цвет, то какой цвет может быть у книги про войну? Красный, черный, серый, коричневый, белый или зеленый, хаки, бронзовый, серебряный и даже золотой. Но повесть Астафьева «Пастух и пастушка» сиреневая.
И название самое неподходящее какой же это 1944 год, откуда здесь окопы, мины и замерзшие солдаты. «Пастух и пастушка» так может называться пастораль, водевиль, фарфоровая статуэтка, все даже не сиреневое, а розовое, весеннее, здоровое.
В повести Астафьева дело происходит глухой зимой, а пастух и пастушка убитые случайным снарядом старик и старуха, нелепые и страшные.
«Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха прятала лицо под мышку старику».
Так их видит главный герой, взводный Борис Костяев. Эти старики долго будут мерещиться ему, сниться и всплывать в воспоминаниях до тех пор, пока он сам не станем им равным.
Книга полна сновидений. Реальна только война, она подробна, полна точных деталей и резких укрупнений: немец, у которого вши даже в ресницах, пытается купить жизнь за дешевые часы; старшина Мохнаков, больной дурной болезнью, вырывает золотые зубы у мертвецов; породистый пес наполовину сжирает своего хозяина; защитная стена из трупов защищает от ветра; на другом конце линии спит связист.
И среди всего этого черного густого тумана, из которого невозможно выбраться, от которого невозможно отмыться, появляется Люся совершенно чистая, в сиреневом облаке лихорадочное видение, сон.
«Никак она не постигалась и не улавливалась. Даже когда смеялась, в глазах ее оставалась недвижная печаль, и глаза эти так отдельно и жили на ее лице своей строго сосредоточенной и всепо-нимающей жизнью».
В пасторальном мире нет места настоящей любви, здесь возможна только влюбленность, игра. Но когда пастораль дана на мгновение, а дальше хлоп и снова мясо, кровь, копоть, тогда все приобретает роковое свечение, тогда ночи темнее, минуты длиннее, шорохи громче, а Люся любовь первая и последняя, единственная на белом свете, навсегда. Тем более что Борису 19 лет, и вдруг посреди войны и снега сбывшийся эротический сон.