Пожалуй, единственное, что спасало нас от паники в такой дурацкой ситуации, был юмор.
А запаниковать было от чего. Каждый час передавали народу сообщение о чрезвычайном положении и о комендантском часе, введенном в столице во избежание правонарушений. Люди, многое повидавшие на своем веку, впервые столкнулись с подобной неразберихой. Они шепотом (и даже вслух) называли ее государственным переворотом.
Я наблюдал за поведением окружающих меня людей и удивлялся. Даже «Витязь», казалось бы, прошедший через все испытания, дал себе возможность расслабиться. Конечно, я не допускал мысли, что наш боевой командир не выдержит, и в самый ответственный момент его нервы сдадут. Но то, что он позволил себе в присутствии подчиненных вольность высказывать сокровенные мысли, ничего хорошего не обещало.
Что касается меня, то я сжал свои эмоции в кулак и был готов лишь к тому, чтобы выполнить приказ. Иначе не было смысла вообще находиться на этой ночной дороге.
Наконец от группы «Альфа-2», выдвинувшейся вперед и подошедшей вплотную к «Рубину», поступило сообщение: «Рубин» собирается оставить резиденцию и ночью, под покровом темноты отправиться в Москву.
Было уже около полуночи, когда «Витязь» по ЗАСу срочно вызвали в центр. Я был сильно встревожен: своей откровенной речью по рации, обращенной к руководителю группы «Альфа-2», он мог навлечь на себя неприятности.
– Старшим назначаю Первого, – сказал командир. – Надеюсь, что до особых распоряжений вернусь. Если же нет, то приказ получите прямо из центра.
Он уехал, а мы остались нести бессмысленное дежурство на пустынной дороге, связывающей автостраду с резиденцией президента. Некоторое время спустя я получил распоряжение «Витязя» пропустить в город две машины; он указал мне их номера.
«Творится непонятное, – размышлял я про себя, – какая же это мышеловка, если она выполняет роль проходного двора?»
Неясность мучила меня, и я с нетерпением ожидал возвращения «Витязя», чтобы получить конкретную информацию о происходящем.
Две машины, о которых предупреждал полковник, проехали мимо нашей засады в половине второго ночи. Через прибор ночного видения я успел разглядеть нескольких высокопоставленных чиновников правительства и Верховного Совета.
А через полчаса мы задержали автомашину с иностранными номерами, которая пыталась проскочить к резиденции «Рубина». Уставшие от безделья ребята набросились на нарушителей. Ими оказались журналисты телекомпании СИ-ЭН-ЭН. Одного из них по документам звали Майк Кенди, второго – Стив Тойнби. Кроме камер с запасом чистых кассет, в их джипе ничего подозрительного мы не обнаружили.
Они долго уговаривали пропустить их к резиденции «Рубина», чего я, конечно же, делать не собирался. Но и отпустить их было также делом рискованным. Я принял решение задержать репортеров до появления «Витязя», чтобы он сам решил их участь.
Журналисты начали возмущаться и протестовать против незаконного задержания представителей свободной прессы.
– По какому праву! – энергично размахивал передо мной руками Майк Кенди. – Мы журналисты. СИ-ЭН-ЭН, – отчетливо повторил он.
– Это я уже слышал, – попытался отмахнуться я он него.
– Но нам надо…
Я неподвижно сидел на траве и следил за журналистами. Вскоре мне надоела их напористость. Я резко поднялся и в один прыжок оказался рядом с ними.
– Заткнитесь, сукины дети! – прикрикнул я.
Они мгновенно замолчали и замерли на месте. Со всех сторон послышались одобрительные смешки ребят.
– Ловко ты их, – сказал Терехин, который находился тут же. – Теперь они на время забудут это легкомысленное понятие «свободная пресса».
Он тоже рассмеялся, я оставался серьезным. Перепуганные журналисты переглядывались между собой.