– Для жены твоя версия, может, и сойдет.
Я посмотрел на шефа и увидел недоверие в его глазах. Неужели этот матерый волк раскусил меня, как мальчишку?
Тем временем полковник продолжал:
– Бывай, Русич. До встречи на вокзале.
Мы распрощались, и я поехал домой.
Марине я соврал, что командировку перенесли, и я должен уехать уже сегодня вечером. Сказал ей также, что по прибытии на место позвоню, и что она будет получать мое жалование. Марина слушала меня молча. Я видел, как сильно она переживает за меня. Я знал, что поступаю с ней жестоко. Меня порывало сказать ей правду, признаться, куда собираюсь уйти сегодняшним вечером, но в этот момент власть очарования другой женщиной была намного сильнее той трепетной привычной любви, которую я испытывал к своей жене. Я мысленно проклинал себя, молил бога даровать мне прощение за холодность и пренебрежение к женщине, носившей под сердцем моего ребенка. Я тешил себя призрачной иллюзией, что Марине не следует знать всей правды, иначе она не сможет вынести тягот расставания. Кроме того, я обманывал себя, думая, что Женя Милосердова – незначительный этап в моей жизни, что она мне сейчас только для того, чтобы я мог расслабиться перед ответственным и опасным заданием.
– Мне пора, Мариша, – произнес я как можно более ласковым голосом при прощании.
Жена посмотрела на меня таким обреченным взглядом, что я не выдержал и сказал:
– Хочешь, я останусь и никуда не поеду?
– А как же твоя командировка?
– Откажусь, вместо меня пошлют кого-нибудь другого. А мы уедем жить в Есино.
– И что ты будешь там делать? – печально улыбнувшись, спросила Марина. – Сидеть с удочкой на берегу реки?
– Это правда. Мы должны вынести испытание. Обещай мне, что ты не будешь грустить.
Она согласно кивнула, изо всех сил сдерживая слезы, уже появившиеся на глазах. Я нежно обнял жену.
– Не надо волноваться. Береги себя и нашего малыша. Рассказывай ему обо мне, пока меня не будет, ладно?
– Да, – согласилась Марина.
Я слегка отстранил ее и опустился перед ней на колени. Потом поцеловал округлившийся живот.
– Не обижай мамочку, не давай ей скучать, – попросил я ребенка. – Постараюсь вернуться к твоему появлению на свет.
Плечи жены стали содрогаться от беззвучных рыданий. Я поднялся на ноги и крепко сжал ее в объятиях.
– Отпусти, сумасшедший, – сказала она сквозь слезы.
Я отпустил ее.
– Иди, раз надо, – прошептала она.
– Я обязательно тебе позвоню, – ответил я и поцеловал жену в губы.
Она проводила меня до двери.
– Пока. Я люблю тебя, – сказал я.
Мне очень хотелось снова заключить Марину в объятия, но я не сделал этого, опасаясь, что тогда не смогу уйти.
Спустившись вниз, я побрел по заснеженной улице, переступая мешанину из снега и соли. Я думал о Марине, о том, как я жестоко поступаю с ней. Но в следующее мгновение перед глазами появлялся образ другой женщины и она, как Елена Троянская, манила меня к краю пропасти.
Почувствовав, что замерзаю, я решил зайти в какой-нибудь кабачок и немного выпить для согрева и снятия напряжения. Оглядевшись, я понял, что нахожусь недалеко от станции метро Кантемировская.
Я решил направиться в ресторан «Витязь», название которого мы с ребятами любили обыгрывать в присутствии шефа, когда тот был в хорошем расположении духа.
За дверями стоял парень и никого не пропускал. Я дернул за дверную ручку. Он угрожающе посмотрел на меня.
– Куда прешь, деревня!? – заорал верзила. – Не видишь, что закрыто?
Я не обратил внимания на его крик и повторил попытку пробраться внутрь ресторана. Я жутко замерз и не собирался уступать наглому парню. Тот был под два метра ростом, настоящий амбал, уверенный в себе.
– Ты что же, красивый, по-русски не понимаешь? – спросил он вызывающе.