Ну исключили его, так что тот пропал? Нет! Учится в университете во Франции.
Да, учится, иронично повторил Павел, Александр, знакомый ездил с родителями туда и писал мне, что видел в Париже твоего приятеля Николая. Не посещает он лекций, сам признался. Ни на что не способен и ни к чему не стремится, только бы устраивать разного рода беспорядки. Маргинал твой Николай.
А, может быть, Александр соврал.
Зачем?
Не знаю.
Если бы он один был, а подобных Николаю немало и никому от них нет покоя.
Слушай, Павел, не постарел ли ты раньше времени? Рассуждаешь, как старик какой-нибудь из ретроградов.
Я хочу просто учиться, заниматься правом или хотя бы филологией, изучать и отстань от меня.
Ты забыл, что твои любимые писатели отражали перемены в жизни и тенденции, которые видели раньше других, поэтому мне мало филологии, я хочу участвовать в изменении жизни в России.
Как отец? Вспомни его рассказы о годах студенчества в 90-е годы. Ты хотел бы как они, можно сказать, руководить преподавателями, знаменитыми профессорами? Так же не давать вести лекции? Приходить всем неформальным обществом студентов на квартиру к профессорам и заставлять их писать прошение, чтобы пересмотрели дела арестованных студентов, а если те откажутся, то предупреждать, что устроят стачку во дворе университета? Ты так же хотел бы угрожать преподавателям кровопролитием в стенах университета и обвинять их, что если это произойдёт, то только по их вине?
Да, Павлик, я хотел бы всего этого, но не успел. За меня и за тебя сделал отец и его товарищи!
Товарищи отца устроили этот хаос, где жить нормальному человеку невозможно!
Потерпи, братец. Вселенная тоже возникла из хаоса.
Предлагаешь ждать миллиарды лет? Спасибо, утешил.
Ну, столько не понадобиться. Война долго не длится.
Ты забыл о столетней войне.
Это было не в России, поэтому не про нас. Новый миропорядок устроиться гораздо быстрее. Потерпи несколько лет, а, может и того меньше.
Глава третья
1919 год, весна: от Курска до Киева, Одесса
«Милые мои сыночки, Павлуша и Петенька! Получила письмо сегодня от тёти Любы, но не по почте, знакомый вашего покойного папы ехал из Одессы в Петроград, по пути заехал в Курск к родственникам и доставил мне от сестры весточку. Не хочу расстраивать вас, мои родные, но Дмитрий Павлович очень болен. Тётя Люба исхлопоталась, а в городе делается такое впрочем, видно что-то подобное везде по России. Трудно ей одной в такое-то время. Мне надо к ней ехать. А, вы, мои милые, как занятия закончатся поезжайте тоже в Одессу. Я вас там буду ждать. Что вам оставаться в Москве, голодать. А там, всё ж таки юг, одного винограда сколько! Хотя ждать его созревания несколько месяцев. Но в море рыба ещё не перевелась.
Лиза передаёт вам привет.
До встречи, мои родные. Пишите мне на адрес тёти Любы.
Мама».
Наталья Александровна перечитывает в который раз письмо сестры и слёзы снова скатываются с ресниц.
* * *
Ой, Наташа так страшно! Это сумасшествие продолжается с осени семнадцатого. То анархисты-обдиратели. Представляешь, через газету объявили, что будут буржуев обдирать и у них, у всех есть оружие! Как мерзко! Но, слава Богу их потом всё же частью перебили, частью разогнали. Боже, мой, я радуюсь, что кого-то убили! Наташа, до чего мы дожили?! То матросы такие вульгарные! Я сама слышала на улице, как они завывали, то есть пели: «Ростислав» и «Синоп» за республику! Наш призыв боевой резать публику!»
А Ростислав это кто? и Синоп тоже?
Корабли. Броненосцы, стояли в порту Ой, Натусенька, они ещё в хохот. Дикий. Когда мимо проходили, думала умру на месте Ох, это всё из-за «товарищей» твоего Георгия, царство ему небесное. Раскачивать самодержавие им вздумалось! И, вот, что из этого вышло!.. Наташа, прости
Любовь Александровна смахнула слезинки и подсела на диван к сестре, обняла её. Та горестно вздохнула.
А, сколько бандитов, моя дорогая! продолжала Любовь Александровна. Их выслеживали и при удаче ловили шесть сотен милиционеров, еврейские боевые дружины, отряды Красной гвардии, говорят, их было тысячи три, и даже отряд сербов, но бандитов меньше не становилось! Моего Митю после работы встретили трое. Ну, что взять со служащего почты?! Так от злости побили Вот до сих пор не поправился, и, похоже ему хуже. Доктор угрюмо отмалчивается, иногда бросает: «молитесь», кое-какие прописывает лекарства, но помогают едва Кто знает, возможно, без них было бы ещё хуже. Любовь Александровна понизила голос до шёпота, Митя недавно сказал, что ему пришла в голову мысль, которая доставила облегчение. Он сказал: «Как хорошо, что у нас с тобой, Любонька, нет детей. Я бы умер от горя, что им придётся жить в такой России».