Пять веков еще Османы
не добры, хотя гуманны,
здесь алкали каши манной,
соблюдая свой адат.
И Британия в финале
лихо туркам наваляла.
Палестиной управляла,
получив на то мандат.
В подмандатной Палестине,
как на старенькой холстине,
дни, погрязшие в рутине,
тридцать с хвостиком годов
были горы и пустыни,
и болота и пустыни,
англичане, бедуины,
и евреи и пустыни
и немножко городов.
О правах людей радея,
и, устав гонять злодеев,
выдали в ООН идею,
что возникнуть здесь должны
для арабов и евреев,
мусульман и иудеев,
суверенных две страны.
Для евреев, если честно,
эта мысль была чудесна:
статус был необходим.
Но арабы стран окрестных
в соблюденье нравов местных
закричали: "Не дадим!
Это вредная затея.
Сила есть, права имеем.
Всех убьем, не сожалея.
Пусть умрут дитя и мать.
Всё порушим, всё развеем!
Пусть потом хоть пожалеем,
Не позволим здесь евреям
государство возрождать!"
И навис над Палестиной
беспощадной гильотиной,
мерзкой, липкой паутиной
в дни прекрасные весны,
лютый, варварский, холодный
подколодный и бесплодный
призрак будущей войны.
Было: Пятого иЯра
возгласил Бен-Гурион
воплощенье веры старой
в правду будущих времен.
И надежда всех евреев
бедных, средних, богатеев,
словно знамя в небо взреев,-
"Жить на лучшей из земель"
Вознесла нас вверх, как крылья
Стала явью, стала былью,
"Государством ИсраЭль".
Споро строились заводы
и сады и огороды.
Потекли по трубам воды.
Вновь цвела страна моя.
Как вода сквозь створы шлюза,
из Европы, из Союза
кто-то с грузом, кто без груза
прибывала алиЯ*
Семь десятков лет промчало.
Мутных вод своих немало
вынес в море Иордан.
Вольнолюбцы, демократы,
генералы и солдаты
мы Святой Земли фанаты.
Исраэль нам Богом дан.
Были войны, боль без меры,
и интриги и аферы,
И любовь была, и вера.
Труд с утра и до утра.
Глупость, мудрость, свет идеи,
и герои, и злодеи.
Расцветали орхидеи
и Земля была щедра.
Были бодрость и усталость.
Жизнь стремительно менялась.
Только главное осталось:
Вера в нас, и в мир и в труд.
Свежих ветров дуновенье
пусть приносит обновленье!
Божье ждем благословенье
в славный Йом а ацмаУт !
*алия́(ивр. буквально «подъём», «восхождение», ) репатриация евреев в Государство Израиль, а до основания Государства Израиль в Палестину
1.29 Каранталь. Монастырь искушения в Иерихоне
В туч хиджаб свой лик стыдливо
прячет бледный ночи спутник.
Зашуршит листвой олива,
вопрошая "Кто ты, путник?"
Согнут весом тяжкой клади
как добычей тать порочный,
Ты каких иллюзий ради
в час крадешься неурочный?
Мрачны гор ночных теснины
ветер стылый посвист мечет.
Звуки глухи, тени длинны.
Вдох на чет а выдох- нечет.
Лезут щупальца тумана
Как драконы из урочищ
Ты бредешь походкой пьяной.
Странный путник, что ты хочешь?
Шкандыбаешь тропкой тёмной
меж утесами и бездной.
На плечах, валун огромный,
грубый, тяжкий, бесполезный.
Больно давит плечи камень,
щиплет едкий пот глазницы.
Каждый тяжкий шаг экзамен:
Не свалиться! Не свалиться!
А усилья все бесплодней,
и ползет из теней плена
Словно дух из Преисподней
фетор затхлости и тлена.
Стекленеет, исчезая
тень в предчувствии рассвета.
Ветер рыскнет, как борзая:
Путник! Путник! Где ты? Где ты?
Смоет пеленой сырою
старых гор ночную повесть.
День не скажет. Ночь сокроет
Кто тот путник: Демон? Совесть?
1.30 Хамсин. Разговор с собакой
А гулять я с тобой не пойду, извини.
Снова в воздухе пыль и за сорок в тени
Рыжий пот заливает и режет глаза
нам, собакам, гулять в это время нельзя.
Этот ветер с песком африканских пустынь
меж собой мы зовем с уваженьем "хамсин"
закаливший свой дух в левантийской золе
он издревле прописан на этой земле
Старобытный зверюга, горячий дракон
с длинным пыльным хвостом, не считает препон.
В нем жестоких берберов горячая кровь
Злоба проданных черными черных рабов.