Мой кровный враг - Наталья Шнейдер

Наталья Шнейдер

Мой кровный враг

Пролог

 Ты дождешься меня?  спросила я. Протянула руку для поцелуя. Хорошо, что пальцы не дрожат.

Рик склонился над моей рукой, почти как взрослый. Выпрямляясь, обжег взглядом синих глаз. Почему я каждый раз улыбаюсь, словно дурочка, когда он так смотрит?

 Обязательно. Я буду писать каждый день.

Мама едва заметно покачала головой. Вернемся домой, и она снова начнет отчитывать: «Не морочь мальчишке голову, он тебе не нужен!» Ох, да о чем я! Это она вернется домой, а у меня впереди две недели морем.

Я растянула непослушные губы в кокетливой улыбке.

 Это ты сейчас так говоришь. А потом вырастешь и забудешь.

Шесть лет! Шесть лет вдали от дома! Нет, я не буду плакать, бесполезно. Отец опять скажет что-нибудь вроде «не реви, Цветик, ты же Эйдо», мама снова начнет рассказывать, что до сих пор переписывается с подругами из пансиона, про блестящее образование: Бенрид центр наук и искусств. Что тоже грустила поначалу, но потом все прошло.

 Я буду ждать,  сказал Рик, и что-то такое промелькнуло в его голосе, от чего мои щеки налились жаром. Я выдернула руку, которую он до сих пор не выпустил из своих пальцев горячих и сильных.

Забудет. Как уже забыл, что в детстве обзывал меня малявкой. И как сунул лягушку в корзину с земляникой, а потом хохотал, когда она выпрыгнула мне в лицо. А я-то все помню, так что пусть теперь смотрит и вздыхает.

О чем я? Не станет он на меня смотреть просто потому, что я буду далеко. А писать каждый день через море? Его родителям быстро надоест выбрасывать деньги. Да, лорд Бенедикт Мортейн богат и щедр, но

Я не хочу никуда уезжать!

 Хватит, дети,  вмешался отец.  Никто не будет задерживать корабль ради вас.

Он распахнул объятья, и я бросилась в них, ткнулась носом в грудь, вдохнула такой знакомый запах табака, кожи и лошадей.

 Выше нос, Цветик,  улыбнулся он, отстраняясь.  Шесть лет пролетят быстро. Вернешься совсем взрослой и настоящей красавицей.

 Роза и сейчас Рик вспыхнул и осекся, смешавшись. Отступил, неотрывно на меня глядя, словно хотел насмотреться на все эти годы вперед.

Мама порывисто обняла меня, пряча блестящие от слез глаза, и я прижалась к ней. Надо же, я уже почти догнала ее, а когда приеду, наверное, вовсе перерасту.

Мамин дар пах акацией. Как же я буду теперь без нее? Ну да, я уже не маленькая, и мне не нужно читать сказки и вытирать слезы. Нет, и сейчас не нужно! Я прокусила губу.

 Все хорошо, Цветик.  Она погладила меня по голове.  Ты быстро привыкнешь. Погоди, еще возвращаться не захочешь, скажешь, что дома скучно, а там настоящая жизнь.

Какая она, настоящая жизнь? Здесь у меня была настоящая жизнь. Можно взобраться на старый дуб, с верхушки которого видны холмы на границе наших земель. Можно скакать по полям наперегонки с Риком или на спор сигануть в море со скалы. Можно сидеть на дне оврага и наблюдать, как на большом плоском камне греется семья ужей. А там, за морем?

 Учеба, подруги, балы, кавалеры,  улыбнулась мама, словно прочитав мои мысли.

Рик на миг изменился в лице. Можно подумать, он тут не будет ни на кого засматриваться! Он ведь станет совсем взрослым через шесть лет.

 Иди,  легонько подтолкнула меня мама.  Корабль в самом деле не будет ждать. Я люблю тебя, доченька.

Я не удержалась, все-таки всхлипнула. Хорошо, что братья не приехали, а то бы точно разревелась, если бы прощалась еще и с ними.

 Пойдемте, миледи.  Николас, старый слуга, вырастивший еще моего отца, кивнул людям, и те потащили на борт сундук с моими вещами.

 Да,  прошептала я. Вздернула подбородок: я не буду плакать!

Очень хотелось оглянуться, но я не стала: дурная примета. Я ведь увижу их снова, правда, увижу?

***

Шесть лет спустя

 Вам письмо, миледи.  Николас держал в руках непривычно толстый конверт.

Я вскочила с пера на беловик диплома упала клякса. Да плевать, перепишу. Четыре месяца не было писем из дома, я вся извелась. Нет-нет, с родными все в порядке, просто в войну почта ходит из рук вон плохо. Да, чумные повержены и гражданская война, по слухам, тоже закончилась, но когда еще все наладится? Ивонна, вон, полгода ничего о своих не знала, а потом пришло письмо, все живы. Вот и мои

Я нахмурилась: герб на печати, закрывавшей конверт, был незнакомый. Мне не писали чужие. Только родители, да Эдвард или Мартин время от времени вспоминали, что у них есть сестра.