Теорема страсти - Наталия Доманчук

Наталия Доманчук

Теорема страсти

Любая страсть толкает на ошибки

 Да подними ты трубку!  выругалась Олеся, грубо нажав на экран телефона.

Она сидела в пожарной машине, прижав сумочку к груди, и дрожала. Мужчина, сидевший за рулем, открыл окно и обратился к коллеге, который находился неподалеку:

 Ей бы успокоительное.

 Сейчас скорая трупы загрузит и сделают ей укол.

Девушка на миг закрыла глаза, громко выдохнула и снова взяла в руки мобильник, набирая последний номер.

В трубке пошли гудки, и наконец-то адресат ответил:

 Олеся, если я не беру, значит, я занят!  мужской голос звучал четко и грубо.

 Я знаю,  тихо ответила Олеся и громко зарыдала,  мне нужна твоя помощь!

 Что случилось?  в голосе не было ни грамма тревоги, только раздражение.

 Богдан разбился. Еще жив. Но, скорее всего, не выживет. Мы ехали с ним вместе на машине, и он потерял управление. Или в него кто-то врезался. Я не помн-ю-ю-ю,  сквозь слезы девушка пыталась обрисовать ситуацию,  знаю только, что он был не пристегнут.

Пожарный открыл дверцу и протянул девушке руку:

 Пойдемте, вон скорая приехала, сейчас заберут вас.

Олеся попыталась спуститься с высокой ступеньки, но парень ее подхватил и на руках отнес к автомобилю скорой помощи.

Врач осмотрел ее, медсестра что-то вколола, и Олеся снова поднесла телефон к уху.

 Олеся, ты меня слышишь?  строго спросил мужской голос.

 Да.

 Где ты?

 В скорой.

 Ты пострадала?

 Я нормально

В машину на носилках принесли покалеченное тело Богдана, и врач скомандовал водителю:

 Включай сирену.

 Куда вы едете?  спросил мужской голос в трубке.

 В какое-то ЦБК.

 Олеся, спроси у водителя, куда вы едете.

Девушка устало прислонила голову к окну и всхлипнула.

 ЦКБ какое-то.

 ЦКБ РАН?  спросил мужчина.

 Да,  кивнула девушка.

 Понял. Мне минут сорок. Жди меня там.

В приемный покой было не пробиться, люди громко выясняли, куда распределили только что прибывших, кто-то сидел у входа прямо на полу и плакал, кто-то хватал докторов и пытался разузнать, что с их родными.

Еще по дороге в больницу Андрей разузнал, что на тридцать девятом километре МКАДа произошла большая и очень серьезная авария с участием двух грузовиков и семи легковых автомобилей, и на место прибыли пожарные машины и два вертолета.

На вешалке Андрей заметил медицинский халат, спокойно взял, надел его и с каменным лицом быстрым шагом прошел через регистратуру. Ему нужно было в этом хаосе разыскать Олесю. Меряя шагами длинный коридор и пробираясь через людей в белых халатах и родственников тех, кто пострадал в аварии, двери одного из кабинетов распахнулись и трое санитаров, везущих роликовые носилки, вывезли тело, накрытое белой простыней.

У Андрея задрожали ноги так сильно, будто он последний час провел не за рулем, а в спортзале. Он отвернулся к стене, чтобы не видеть этого, и полез в карман за телефоном, когда ощутил запах. Давно забытый, но такой желанный, дурманящий. Он глубоко втянул в себя воздух и почувствовал легкое головокружение. Этот пьянящий сладковатый запах не исчезал и заставлял его тело вспомнить все, что с ним случилось шесть лет назад.

Андрей прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Он почувствовал, он ощутил ее кожей среди всей этой боли, среди этого горя, которое творилось вокруг. Этот запах его любимой женщины будоражил кровь, пробуждал дикие инстинкты, заставлял вспомнить, как в жизни бывает хорошо. Сердце сжалось, дыхание остановилось, кончики пальцев покалывало, как будто иголками.

Он резко повернул голову направо и увидел, как у тела с накрытой простыней склонилась она. Его Виктория. Вика. Победа. Победушка. Вита. Тоша. Тошенька. Как только он ее не называл!

Не узнать ее было невозможно. Да и обернулся он не для того, чтобы убедиться, что рядом она, в этом он ни на грамм не сомневался, а чтобы вновь насладиться ее присутствием. Такая же худенькая, копна русых прямых волос и тонкие пальцы, сжимающие грязную простынь. Насладиться картиной не получилось. Вика жалобно скулила, нагнувшись над телом, и что-то шептала.

Андрей сделал шаг и встал за ее спиной.

 Папочка!  зашептала Вика, заливаясь слезами.  Как же так? Как?

Андрей сглотнул ком в горле, пытаясь унять нервную дрожь. Чем ближе Вика была, тем сильней его трясло. Ему не обязательно было ее видеть, чтобы чувствовать. Она была в нем, в его сердце, в его душе, она впиталась в кровь, текла по венам, стучала в сердце.