Ну, а сейчас-то ты услышал? шёпотом спросил Степаныч.
Да, негромко ответил Глеб. Пойду посмотрю, что там.
Степаныч схватил подельника за плечо и повис на нём.
Постой! Надо уходить с этой свалки.
Да ты что! Вдруг там кому-нибудь помощь нужна?
Поверь мне, тому, кто попадает на старый полигон, тем более со стороны заброшенного посёлка, помощь уже не нужна, Степаныч кивнул в сторону холмов из мусора.
Но там кто-то живой. Глеб смахнул руку приятеля с плеча и пошёл в темноту.
Степаныч удручённо покачал головой, догнал друга и снова схватил его за руку.
Тогда вместе пойдём! Только давай сделаем, чем посветить, там ведь не видно не зги.
И Глеб согласился. Мужчины на скорую руку соорудили факелы. А через какое-то время двинулись в сторону старого полигона, стараясь не отходить далеко друг от друга. Хорошо, не пришлось заходить слишком глубоко. Страшная находка нашлась почти сразу.
Это женщина? удивлённо воскликнул Глеб, стараясь сквозь слой грязи разглядеть лицо. Как ты думаешь, что с ней случилось?
А не всё ли равно? тихо сказал Степаныч, внимательно глядя в темноту, ему вдруг показалось, что он заметил какое-то движение справа. Давай просто уйдём отсюда, пока не поздно.
Глеб потрогал пульс на шее девушки, отвёл волосы с лица, но так и не смог понять, кто перед ним, молоденькая девчушка или же взрослая женщина.
Степаныч, не получив ответа, обернулся.
Что ты делаешь? прошипел он.
Посмотри, Глеб приподнял руку девушки. На ней дорогие умные часы, в ушах золотые серьги, одета прилично, из-за грязи не рассмотреть лица, но почему-то думается, что молодая. Снял с руки девушки часы и покрутил их под светом факела. А если постараться, то с помощью часов можно найти и телефон, а это денег стоит.
В темноте что-то жутко взвыло, заставив обоих мужчин подпрыгнуть на месте.
Брось её! заорал Степаныч. Надо срочно уходить.
Она ведь живая! Как бросить, ты что? Глеб сунул часы в карман. Давай лучше помоги мне. Унесём её отсюда.
Да как ты не понимаешь, мы не должны в это вмешиваться! взвился Степаныч.
О чём ты? спросил Глеб. Что такого знаешь ты, чего не знаю я?
Поверь мне, многое. Всякое доводилось видеть и слышать.
Понятно, буркнул Глеб, присаживаясь на корточки и очищая девушку от мусора. Значит, не будешь помогать. Ладно, сам справлюсь.
Степаныч обречённо вздохнул.
Хорошо. Ты возьмёшь девчонку за руки, а я понесу за ноги. Думаю, справлюсь.
Глеб кивнул и подхватил девушку под руки, а Степаныч взял за ноги. Они сделали несколько шагов и остановились как вкопанные. На пути горе-кладоискателей стоял обнажённый мужчина и прожигал их колючим взглядом.
Отпустите её, его голос прозвучал спокойно, наверное, даже излишне спокойно.
У Степаныча волосы дыбом встали, когда он заметил нечеловеческий зеленоватый всполох в глазах незнакомца. Глеб осторожно опустил девушку на землю, но лишь для того, чтобы положить руку на рукоять ножа под курткой.
Вот ещё! Мы её первые нашли.
Я ведь не прошу, вкрадчивым тоном проговорил незнакомец и, совершенно не смущаясь своей наготы, вышел под свет факелов. Оставьте её, и можете спокойно уходить. И да, не стоит об этом языками трепать.
Нет, заупрямился Глеб. Мы девушку заберём с собой!
Молчи, шикнул на него Степаныч. Делай так, как он говорит. И тут же обратился к незнакомцу заискивающим тоном: Мы уже уходим. И вообще, нас никогда здесь не было.
Да что с тобой?! разозлился Глеб. Ты только посмотри на этого извращенца, указал на голого мужчину. Нельзя её оставлять здесь.
Степаныч с не свойственной ему прытью вдруг схватил подельника за шею, притянул к себе и яростно зашипел ему в лицо:
Глеб. Глебушка. Послушай меня! Если тебе хотя бы немного дорога моя жизнь, прошу тебя, сделай так, как говорит этот человек, давай просто уйдём отсюда.
Никогда прежде Глеб не видел своего приятеля таким испуганным. Что-то было не так в этом незнакомце, и Степаныч это знал.
Послушай своего друга, прошелестел голос за спиной Глеба, а на его плечи легли пальцы с самыми настоящими звериными когтями. Сделай так, как он советует.
Глеб скосил глаза на своё плечо и шумно перевёл дыхание. Ноги вдруг сделались ватными, сердце забилось в сумасшедшем ритме, а внутри медленно расползался липкий страх.