Впрочем, кое-какие надежды у нее еще оставались. Как-никак три месяца назад Айвэн принял-таки титул почившего отца, хотя, окончив Берфорд-Холл, он и думать об этом не желал. Но леди Уэсткотт не сдавалась и добилась своего. Да и кто по нынешним временам отказывается от титулов и состояния? Так что первая победа за ней. Настало время следующей битвы. Здесь, на открытии лондонского сезона, где собрались все сливки общества. И она таки женит его, она доживет до своего первого правнука! Вот тогда можно будет считать эту войну выигранной.
– Так вот он каков, – раздалось у нее за спиной.
Антония не спускала глаз с внука.
– Ты же его видел, Лоренс.
– Да, но это было так давно. Он тогда был злее. Ей-богу, Антония, я был уверен, что он и впрямь скорее пойдет подметать улицы, чем примет титул, принадлежащий ему по праву рождения.
– Это было десять лет назад. С тех пор он повзрослел и поумнел. Да и отец его умер. Только ты не особенно обольщайся. Да, портной и парикмахер у него отменные; я слышала, он платит им целое состояние. Но под этой приятной наружностью скрывается сердце дикаря. Злого дикаря!
Лоренс Колдридж, граф Данлейт, переживший четырех жен и шестерых детей, непонимающе уставился на ее жесткий профиль.
– Ну, если ты считаешь, что он дикарь, то зачем было признавать его сыном Джерома? Зачем было передавать ему титул? Почему ты не выбрала племянника?..
– Да я скорее отдам этот титул лакею, чем безмозглым отпрыскам Гарольда! – резко оборвала его леди Уэсткотт. – И ты это прекрасно знаешь. Не торчи у меня, пожалуйста, за спиной. Обойдусь и без твоих глупых советов. Принеси лучше пуншу. Хотя нет, постой. Иди к нему и представь его присутствующим. В особенности графине Грейер, герцогине Уетам и виконтессе Тэлберт. В общей сложности у них семь дочерей, внучек и племянниц, и все они мне подходят.
Она отпустила его движением руки.
– Иди, Лоренс. Позаботься о том, чтобы он был представлен всем, с кем еще незнаком. А я понаблюдаю за своим упрямым внуком и подумаю, что с ним делать.
Лоренс отошел, недовольно бормоча что-то себе под нос и качая головой, но леди Уэсткотт не сомневалась, что он в точности исполнит ее поручение. В нем она была уверена, чего никак не могла сказать о собственном внуке. Она внимательно разглядывала Айвэна. Черноволосый, смуглокожий, с вызывающей серьгой в ухе, как и подобает цыгану… И все-таки нельзя было не признать, что он необыкновенно красив.
Как ни странно, ей даже импонировало его вызывающее поведение. Настоящий граф, ни дать ни взять! Жаль только, что, помимо графского высокомерия, он унаследовал также необузданный нрав проклятого рода своей матери.
Подойдет ли он к ней? Поклонится ли единственной живой родственнице, когда-то вытащившей его из табора и давшей ему все, о чем только можно мечтать в этом королевстве? Или нанесет ей очередной удар и сделает вид, что не замечает ее?
Вот он здоровается с Лоренсом. Не подобострастно, но и не пренебрежительно. Вот Лоренс представляет его леди Фордамм. Антония не упускала ни единой мелочи – как он поклонился, как поднес к губам затянутую в перчатку ручку миледи, с каким выражением на лице ведет беседу. Вот он улыбнулся словам Лоренса, и она нахмурилась, поняв, что он не просто чрезвычайно привлекателен. Он внезапно напомнил леди Уэсткотт ее собственного мужа.
До сих пор она не замечала в нем никакого сходства с Уэсткоттами, если не считать того, что его холодные голубые глаза были похожи на глаза бабушки. Во всем остальном он оставался для нее проклятым цыганом, не более того. И вдруг сейчас – в улыбке, в изгибе губ, в блеске ровных зубов – она увидела Джеральда.