Рассчитайтесь со мной, попросил я, а она задрала нос, ну точно Кирилл, и сказала:
Нищим не подаю. Был бы с тебя толк, получил бы деньги. А с тебя толку ноль, и сам ты ноль. Иди, мальчик, отсюда.
Она пила одну за другой, быстро пьянела. Ей требовалось на ком-то выместить злость. В её кабинете находилась охрана, и я, прикинув расклад, утёрся и вышел за дверь.
Она кинула меня на деньги, а требовать обещанное через суд я не мог. За то, что трясёшь своим грязным бельём, официально не платят.
Сколько у меня сейчас в кошельке? Да практически ничего. Пара купюр на такси и дешёвый обед из пластиковой коробки.
Я вышел на лестницу, набрал маму. Она сбрасывала раз пять, на шестой смилостивилась.
Ну что, Дим?
Мы уже с месяц не говорили. Я попытался сообразить, что хочу сказать, зачем вообще ей позвонил, начал экать, мэкать и заикаться.
Вадим, я занята. За братом твоим, кстати, ухаживаю. Так что ты говори, не молчи или молчи, но не по телефону.
Как Максим? спросил я. Признаться, что я на мели, совсем без копейки, почему-то не смог.
Как обычно. Улучшения нет. Ты бы знал это, если бы хоть иногда появлялся дома. Помогал бы мне, ведь это из-за тебя
Я не захотел вновь всё это выслушивать. Стоял, как дурак, руки тряслись. Выронил телефон кстати, казённый. Батарея полетела в одну сторону, корпус в другую. Я бросился поднимать при увольнении мне ещё эту дрянь сдавать! запутался в собственных ногах и полетел вниз по лестнице, считая телом ступени.
* * *
Падать больно, даже если невысоко и весишь не центнер. Я лежал на площадке между этажами лицом вниз, ноги находились на ступеньках, выше моей головы. Тихо дышал и пытался понять, сломал себе что-нибудь или нет. Руки по глупости выставил перед собой, содрал кожу на обеих ладонях. Кровь текла только с левой. Бок болел так, что перед глазами стояла пелена, но, кажется, мне повезло, и я легко отделался.
Нелегко это упасть всего лишь с высоты собственного роста и очнуться в больнице, не чувствуя ног под собой, не в силах делать вообще ничего. Даже руку поднять и нос почесать. Или сходить в туалет без чьей-нибудь помощи.
Я представил, что бы мама сказала, получив на руки второго свернувшего шею сына, и мне отчего-то стало смешно. Аж в горле заклокотало.
Эй, ты там живой?
Этот голос я узнал бы из тысячи. Вот какого хрена тут делает Павлов? Что ему в кабинетике своём роскошном не сидится?
Я повернул голову, и пара отлично начищенных дорогих туфель оказалась у моего носа.
Не молчи, сказал Павлов. Живой или нет?
Живой, сообщил я, только не такими словами, и посоветовал ему идти мимо. Дерзкий стал, расхрабрился. А просто знал, что встану сейчас, кости в кулак соберу, и из моей жизни исчезнут и Павлов, и кинувшая меня на деньги сука, и Кирилл, всё эти Лазаренковские богатые и знаменитые.
Он присел на корточки, и я невольно посмотрел на его пах. Брюки сложились складками, натянулись, делая ему роскошнейший комплимент. Ну или у этого мужика и правда бычьи яйца.
Мне захотелось как можно скорей свалить от него далеко-далеко. Я упёрся ладонями в пол, попытался подняться, и мне это не удалось. Руки, как сухой камыш, подломились.
На моё плечо легла чужая рука.
Что вам надо, а? Идите уже, куда шли.
Он принялся меня поднимать. Действовал уверенно, не жалел, когда я шипел и стонал. Поставил на ноги, и я вцепился в перила обеими руками. А этот самаритянин принялся меня отряхивать. А может, и лапать вот таким странным образом. В жизни не думал ощутить жёсткие ладони Павлова на своём бедном заду.
Да оставьте вы меня уже в покое, а.
Павлов покачал головой, шумно вздохнул.
Пошли ко мне, отлежишься.
Чего?
Как там тебя зовут?
Я молча уставился на него, а он на меня. Серьёзный мужик. Глаза серо-голубые, из-за напряжённого, вечно нахмуренного лица, кажутся грозовыми. Веет от него чем-то таким, что хочется тихо отползти огородами, лишь бы помощь его не принимать.
Шли бы вы мимо, а?
Шёл мимо, теперь не иду. А ты идёшь со мной. Вадим Хотов, да?
Да. Но с вами я никуда не пойду. Не обязан. Я здесь больше не работаю. Уволили меня, я бросил взгляд на часы, минут двадцать назад.
Понятно, ответил он мне, усмехаясь как-то неприятно. У меня твой телефон лежит в верхнем ящике стола. Не хочешь вернуть свою вещь перед уходом?
Павлов сам предложил, никто его за язык не тянул. А я мог продать телефон и за месяц заплатить за квартиру, и на еду ещё бы деньги остались.