Посредник Драконов - Василий Павлович Щепетнев

Василий Щепетнев

Посредник Драконов

1

Он очнулся внезапно, вдруг, за мгновение до пробуждения узрев извечный кошмар бортмехаников течь гатрамонной камеры.

Фу, опомнись. О течи камеры на корабле не успеют узнать ни бортмеханик, ни командор, спи, не спи, одно. Вспыхнет синим пламенем на всю округу, миллиардов на сто кубических километров, только и всего. Маленькая сверхновая. Тем более, что он не на «Королёве», не в Пространстве. На Земле он. Точнее, под землёю. И не в каюте, а в посольских покоях. Ничего удивительного, где ж ему и быть, он теперь не бортмеханик межзвёздника, а чрезвычайный и полномочный посол Крепости Кор в Навь-Городе. Самое обыкновенное дело из бортмехаников в рыцари, а потом и в послы. Любой бортмеханик может научиться управлять государством в свободное от вахты время. Сколько часов он провёл за «Революцией», транжиря драгоценное время цифрового вычислительного агрегата. Ничего, агрегату полезно думать. Вот Изя Мейер и написал забавную модель человеческих отношений, лучшую игру межзвёздника «Королёв».

Но довольно воспоминаний. Почему он проснулся? Так запросто послы, рыцари и уж тем более бортмеханики не просыпаются. Вина он не пил, пива тоже, хотя навьгородское пиво знатное, трудно, начав, остановиться. Он и не начинает. Иначе не сон будет, а сплошная беготня в закуток хухриков и обратно.

Люма светила едва-едва, как раз чтобы поймать чёрную кошку в тёмной комнате. Но кошки не было.

Вместо неё в локте от ложа висела огненная медузка.

Однако! Гостья глубин. Звали мы вас, скучали мы без вас?

Фомин нащупал кинжал. Серебряный. Представительский. Подарок леди Ди, супруги паладина Ортенборга. Для битвы с привидениями. Но медузка, пожалуй, похлеще, нежели любой призрак. В ней энергии хватит сжечь храм Артемиды Эфесской, а уж его, Фомина, и подавно. Славы в сжигании посла, правда, никакой, но ей, медузке, слава не нужна.

Огненная клякса медленно двинулся в сторону Фомина.

Вот так и горят на службе люди. Только не хочется гореть. Совершенно не хочется.

Он застыл. Даже дышать перестал. Памятник самому себе. Отчего-то памятники всё больше стоят, в крайнем случае сидят. На кресле, лошади, драконе. А вот памятника в постели он не припомнит. Никто не поставит памятника рыцарю, бесславно погибшему в постели.

Медузка подплыла прямо к лицу. Сабелькой её, сабелькой. Или хотя бы кинжалом.

Но он не двигался. Тут не смелость нужна.

А что?

Знать бы. Хорошо магам, заклинания творят. Тип, топ, медузка, стоп.

Он скатился в сторону тело оказалось умней головы.

Перина вспыхнула, но жара он не почувствовал. Холодное пламя. И жадное. Постель превратилась в пепел. Но само ложе не загорелось. Очень локальный пожар.

Фомин приготовился. Если медузка поплывёт к нему, то будь, что будет, а он её ударит. Пусть знает.

Но огонек, спалив постель, полётел к противоположной от Фомина стене. Лети, лети.

Но не пускает стена. Серебряная оплётка, всё-таки посольство. В одно место сунулась медузка, в другое. Наконец, нашла щель. Дефект в охране, нужно приметить.

Огонёк погружался в стену медленно, с трудом. Сухой треск, тихий, но отчетливый, прошелестел по покою. Верно, появлялась медузка с подобным же треском, вот он и проснулся.

Мог бы и не проснуться. Тогда пепла было бы больше. А послом меньше.

Медузка, наконец, скрылась, только её и видели оба глаза.

Он медленно поднялся на ноги. Странно, но держат.

Хороша была перинка. Нежная. Невесомая, не рыцарю принцессе впору. И вот вместо неё не пепел даже, а пыль. Сажа.

Дела

Он походил по покою, адреналин требовал движения. Самое время схватиться с каким-нибудь чудовищем средних размеров. Какая отвага пропадает!

Это он так, для самоутверждения. Сейчас, поди, даже с крысюком не справится, не попадет просто саблею, скорее, себе ногу оттяпает.

Фомин выставил перед собою руки. Нет, не дрожат. Наружно он вполне бесчувственен. Хоть сейчас на пьедестал он от подвигов устал.

Фомин распахнул шторку. За окном ночь. Глубокая, тёмная, лишь звезды мерцают кокетливо. Хорошее окно, даром, что до поверхности добрых пять кабельтовых породы. Чудо навьгородской магии.

Он думал о пустяках, чтобы отвлечься. Стать бесстрастным не только снаружи. А то сгоряча наворотишь чище медузки. Поэтому лучше подумать, как, каким способом здесь, в подземелье, он видит панораму поверхности. Телеизображение? Вряд ли, во всяком случае, электроника на поверхности практически не действует. Система зеркал? Волокнистая оптика? Изображение было идеальным: объёмное, четкое настолько, насколько можно было судить невооруженным глазом. Да и вооруженным, что саблею, что арбалетом, тоже. Он даже подзорную трубу хотел заказать у навьгородских мастеров, да передумал. Не гоже ронять честь Крепости Кор. У нас там, наверху, подзорных труб изрядно. У каждого по две, по три, а у благородных рыцарей так и по целой дюжине.